Ольга Волошина Осеннее настроение

Из пансионата она уехала на два дня раньше окончания срока путёвки. Ей было скучно, неуютно, не нравилась пресная столовская кухня. Досаждал своими ухаживаниями не менее пресный сосед по этажу, лысоватый и солидный Николай Константинович в возрасте сильно после пятидесяти.

Сама Ада была ещё дальше по ту же сторону от пятидесяти, но мужчины близких ей лет давно уже не нравились. Казались скучными, слишком прагматичными, неспособными на яркие эмоции. А дома ждал молодой возлюбленный. Во всяком случае, она на это сильно надеялась.

Юношу звали Семёном, и ему уже было тридцать пять. Это только кажется, что возраст солидный. Если бы вам было шестьдесят… четыре, он бы казался совсем молоденьким. Мальчик был ленив, изысканностью манер не отличался, брюки на нём сидели мешковато.

Ада легко соскочила на асфальт перрона, звонко цокнув высокими тонкими каблучками, и поспешила к метро, беззаботно размахивая сумкой. Уже возле дома её прихватил несильный, но по-осеннему холодный дождик. По лицу поползли ручейки воды, слегка разбавленной тушью. Ада прибавила шагу и в считанные минуты оказалась у дверей своей квартиры.

За дверью слышались голоса. Ада замерла, едва протянув руку с ключами. Хорошо, что не вошла сразу: остановить грабителей она не сможет, а им пристукнуть её – пара пустяков. Надо бы потихоньку уйти и позвонить в полицию откуда-нибудь снизу. Но внезапно одеревеневшие ноги не слушались, она так и стояла минут пять, пока не услышала голос Семёна:

– А это портрет кисти Сафронова.

«Грабители ведь могут убить его!» – пронеслась мысль, и Ада решительно шагнула в квартиру, мгновенно забыв о непослушных конечностях.

Женский голос произнёс:

– Интересно, сколько же она заплатила за портрет? – Дама вдруг перешла на лёгкий визг: – Ой! Идёт кто-то!

– Ты? – только и сказал Семён, шагнув в прихожую.

– Кто там, Сём? – послышался из комнаты всё тот же женский голос.

Ада ещё не поняла, что случилось в квартире в её отсутствие. Было ясно только, что опасность миновала. Женщина шагнула в комнату мимо отступившего к стене и отчего-то смертельно бледного Семёна. В гостиной стояла незнакомая девица, очень молодая, лет двадцати пяти. На этом ее достоинства и заканчивались: яркая обильная косметика делала вульгарным слишком круглое лицо, подбородок слегка скошен, бёдра тяжеловаты, но грудь откровенно худосочна. Да и сильно крашеная мордочка под косметикой выглядела глуповато. Всё это Ада отметила мгновенно, со странным удовлетворением.

Минут пять или чуть больше в комнате царило молчание. Девица опомнилась первой.

– Это и есть та самая Ада? – нахально поинтересовалась незваная гостья. – Извините, конечно, мы ничего тут не трогали. Просто Сеня показал мне вашу квартиру. Я уговорила его, интересно же…

Накрытый к чаю низкий столик, остатки торта, бутерброды и смятые салфетки свидетельствовали о недавнем пиршестве нелепой парочки в её гостиной. «Но она отчаянно молода, эта нахалка», – с грустью отметила Ада, по-прежнему молча теребя концы шёлкового шарфика на шее.

– Прикольно быть актрисой, конечно, – изрекла, наконец, девица.

– Прикольно быть! – сказала Ада. – Но вижу, что вам, девушка, этого не понять.

Семён понуро молчал, разглядывая пол у себя под ногами.

– Пойдем, Сём, пока нас не вытолкали взашей. – Девица потянула парня за рукав. – Меня, между прочим, зовут Лора. И Сёма со мной дружит уже давно, так что вы себе не думайте…

– Убирайтесь, – устало приказала Ада. – И положи ключи, Семён.

– Не нужно на него кричать, он вам ничего плохого не сделал. Каждый имеет право распоряжаться своей жизнью, как хочет, – затарахтела девица, отступая, однако, к двери. – Пока молодой!

– Ты просто молодой дурак, Семён! А я – красивая женщина. – Ада покачала головой. – Была и пока есть!.. А теперь забирай свою подружку и выметайтесь оба, я устала с дороги.

«Она ещё годится для портрета женщины мечты», – тоскливо подумал Семён. Мечты тоже стареют, но остаются прекрасны. Он молча опустил ключи на полку в прихожей и вышел, так и не подняв на Аду глаз. Лица на Семёне практически не было.

– А я зато молодая, – сердито буркнула нарумяненная Лора. – И вы мне, наверное, завидуете.

Актриса не удостоила девушку взглядом. Уже из-за двери до Ады донеслось:

– Она ведь старая, ну что ты! Ей же лет пятьдесят!

Тут Ада могла бы усмехнуться, если бы речь шла не о Семёне.

– Она всё равно красивая. Что ты в этом понимаешь? – огрызнулся Семён, но этой реплики Ада уже не услышала.

Она прошла через комнату к большому раскрытому окну, не сняв даже туфель. Парочка пересекала двор, девица Лора еле поспевала за широко шагающим Семёном. Ада стояла с гордо поднятой головой, словно кто-то мог её видеть. Из-под накрашенных ресниц медленно сползли слезинки. Ласковый прохладный ветерок гладил её по лицу, высушивая горько-солёную влагу. Тщетно! Мокрые дорожки немедленно появлялись снова.

В своей печали об ушедшей любви, может быть, последней в жизни, женщина совсем забыла, что едкая слёзная жидкость губительна для истонченной кожи её лица. Пока ещё гладкой, как старинный шёлк. Суетная мысль зудела в мозгу и грубо вытаскивала её из острой и нежной душевной боли: только бы он не обернулся. Только бы ничего не заметил!

Резко зазвенел телефон. Кто бы это мог быть? Она еще не успела никому сообщить о своем возвращении.

– Слушаю!.. Да, Николай Константинович… понимаю… Конечно, можем… нет, встретимся лучше в парке.

В таком состоянии ей действительно лучше пойти развлечься. Очень удачно, что Николай пригласил в ресторан. В конце концов, это её ни к чему не обязывает. Ада взглянула в зеркало, потрогала кончиками пальцев припухшие покрасневшие веки. Она еще успеет привести себя в порядок: ванна с пеной, маска, крем… Погода вполне позволяет надеть серебристое открытое платье. И разве кто-нибудь скажет, что ей даже пятьдесят?

***

Семён понуро брёл по аллее, не прислушиваясь к Лориной болтовне. Конечно, она молодая, но как же с нею скучно! И всегда можно догадаться, что она скажет, чего захочет в следующие полчаса. Фантазии у неё было негусто, с умишком тоже не лучше. Чёрт его дёрнул притащить Лору к Аде. Теперь всё кончено, там его больше не ждут.

А ведь никто не понимал его так легко, не чувствовал так тонко, как эта совсем не молодая дама. Да и многие ли теперь заслуживают названия «дама»? Звучит так таинственно, интригующе и несовременно, что мало кому из этих нынешних подходит. Во всяком случае, ему как-то молодые «дамы» не встречались.

Вдруг он услышал знакомый смех, повернул голову: по соседней дорожке плыла Ада в длинном серебристом