оказался худощавым, немного угловатым мужчиной лет тридцати с копной нестриженных русых волос. Теплая клетчатая рубашка на нем смотрелась совсем по-домашнему. Вот он поднял голову от блокнота, и я смог разглядеть лицо. Глаза сразу приковали внимание. Большие, голубовато-стального цвета, с легким прищуром, они смотрели оценивающе, проникая, казалось, глубоко в мысли собеседника.

– Приступим? – предложил Влад, пододвигая доску с фигурами прямо под объектив камеры. Поле доски изобиловало трещинками и царапинами, вносившими нотку хаоса в безупречную геометрию клеток. В одном углу виднелась даже подпалина.

'Старомодные фигурки, доска времен царя гороха… Все-таки, наверно, живет небогато. А ведь камера у него очень даже не слабая, передает все детали и нюансы' – я механически про себя отметил первое противоречие.

Обстановку квартиры я оценить не мог, поскольку лампа выхватывала только поле предстоящей битвы, оставляя в тени предметы интерьера.

От Влада не укрылась озадаченность, с которой я воззрился на доску.

– Память – предельно лаконично отозвался он, отводя взгляд чуть в сторону.

'Однако, очень неплохой физиономист – сделал я очередное наблюдение.

– Если он столь же талантлив в шахматах, как в психологии, мне действительно, попался весьма крепкий орешек!'

Влад двинул пешку от короля на две клетки. Классическое начало. Не нарушая традиций, я ответил тем же. Кони, кони, слоны, пешки – ходы замелькали, как в калейдоскопе. Я не забывал следить за руками соперника, но не заметил никаких хитрых манипуляций. Карандаш, переставленная фигура, запись в блокноте. Иной раз – пальцы, переплетенные в замок перед грудью. И всё!

Ни намёка на нечестную игру. Единственное, что бросалось в глаза – Влад очень часто смотрел на меня, в то время, как я размышлял над очередным ходом. Не на доску, не на обстановку за моей спиной, – именно на меня!

'Может, манера такая… Предугадывать помыслы соперника. Изучать его реакции, вникать в стиль его игры, – думал я тогда.

После того, как он распознал мою заинтересованность доской, гипотеза казалась вполне правдоподобной.

Впрочем, вряд ли ему сильно помогал этот навык.

Партия закончилась нетипично быстро! На третьем десятке ходов Влад предложил ничью. Я бегло оценил обстановку на доске, – и согласился!

Мой знакомый сразу же вышел из сети, сославшись на домашние дела, а я, попрощавшись с ним, незамедлительно откупорил бутылку французского шампанского! Первый успех следовало отметить!

Наотмечался я так, что наутро голова просто раскалывалась, и на работу прибыл с опозданием. Всё-таки в том, что твой босс – родной отец, есть определенные преимущества! Правда, полгода назад я так не думал…

Крупный, очень важный для компании договор, который, казалось, был у меня в руках, уплыл прямо из-под носа. Я готов был голову дать на отсечение, что уж где-где, а в той области все схвачено у нас железно. И ни один залетный варяг не сможет на пушечный выстрел подойти к забитой теме. Однако коварный чужеземец нашелся. Фирма с нами бодалась не то чтобы очень известная, но и не маленькая. Совместное российско-китайское предприятие побило все (да-да, я подчеркиваю – буквально все) наши козыри! Не помогли ни папины связи, ни посиделки в сауне с нужными людьми, ни щедрые откаты, обещанные в случае успеха. Поразительно, но каждая моя инициатива упиралась в абсолютно непроницаемую, железобетонную стену!

Я не стал подставлять сотрудников отдела под удар, и честно принял всю чашу отеческого гнева. А надо сказать, папа никогда не страдал излишней кротостью натуры. Рядовые клерки его откровенно побаивались. Да и начальники отделов предпочитали лишний раз не попадаться на глаза шефу. Особенно когда тот пребывал в дурном расположении духа. Обрушившаяся на меня буря по десятибалльной шкале тянула где-то на одиннадцать. То есть таких эпитетов и речевых оборотов я не слышал от отца никогда прежде. Он припомнил мне все, начиная с пеленок. Особенно то, что как только я занял пост руководителя отдела развития, дела компании стремительно покатились под гору.

Аргументы мудрых римлян типа, не всегда 'Рost hoc ergo propter hoc' (после этого значит по причине этого) не произвели на отца ни малейшего впечатления. Я потерял не только должность, но и расположение своего родителя. Бросив мне:

– Приглядывай хоть, чтоб у нас не воровали в наглую, раз на большее не способен! – босс отстранил меня от дел и предал опале.

С этого дня я был на положении цепного пса, сторожащего хозяйское добро. Занимался рутинными проверками отчетов, сравнивал цены закупки и предложения, выбивал всеми правдами и неправдами оптовые скидки и занимался тому подобной мелкой нудятиной.

Отец при встрече откровенно игнорировал мое присутствие. Молча выслушивал отчет о проделанной работе, и, не удостоив даже взглядом, удалялся на верхние этажи здания. Где-то в глубине души я его понимал, и даже сочувствовал.

В компанию он вложил жизнь. Сегодня бизнес обрел более-менее человеческое лицо в нашей стране. А когда пришлось начинать отцу, он всякого навидался. О чем-то иногда рассказывал на семейных праздниках, но большая часть айсберга, всегда оставалась под водой. Кирпичик за кирпичиком, этаж за этажом он возводил здание собственной компании. И вот теперь результаты нескольких десятилетий упорного, тяжелого труда раскачивались над пропастью. Отец прикладывал титанические усилия, чтобы выправить положение, но пока их оказывалось явно недостаточно. Порой папа казался мне полководцем, только и ждущим удобного момента, чтобы бросить свою армию в решительную атаку на врага. Но время шло, а полковая труба все молчала. Враг затаился где-то в тени. И наносил выверенные, коварные партизанские удары, сводя на нет все успехи наших войск.

Рабочий день промелькнул как один час, и вечер я встречал у монитора, снедаемый нетерпеньем в ожидании моего товарища по увлечениям. Влад появился на экране точно в назначенное время. На нем была все та же рубашка в бело-красную клетку, те же фигурки были расставлены на доске, к которым прикасались длинные, музыкальные пальцы моего соперника, выравнивая их ряды. Но что-то неуловимо изменилось во внешности Влада. Присмотревшись повнимательней, я смог определить для себя, что именно. Мой приятель буквально излучал уверенность в себе. Она сквозила во всем: в высоко поднятой голове, жестах, глазах, горящих предвкушением борьбы.

Сдав первую партию неправдоподобно быстро, я вполне оценил важность боевого настроя противника. Вчерашняя удача окрылила меня. Но, одновременно, и сделала чересчур самонадеянным. С сильным шахматистом нельзя делать необдуманных, быстрых