Игнатьевна – яркое платье. Женщина очень волновалась. Пожалуй, даже больше чем невеста. Она ведь ещё не была знакома с Мариной, а потому хотела оставить о себе хорошее впечатление.

Принарядился и Бара Баш. Он вылизал шёрстку и сиял, как новёхонькая монетка. Бесёнок готовил особенную шалость. Он уже подложил во внутренний карман пиджака Ивана Петровича подобранное им на улице колечко и желал во чтобы то ни стало завершить свадебный вечер особенным образом. Он рассчитывал, что после банкета, когда Иван Петрович и Елизавета Игнатьевна отправятся на такси домой, хозяин сделает женщине предложение и сделает её полноправной хозяйкой в квартире.

«И вот то-то у меня посуда заблестит!» – восторгался своей хитрости бесёнок. Он верил, что теперь-то ему все домовые на свете обзавидуются.

Хм. Всё бы ничего. Да только чистую радость Бара Баша омрачило появление комиссии.

И не домовых, а чертей.

– Так-так, – недовольно зацокал языком старый хромой чёрт, когда перестал обходить Бара Баша по кругу. – Вот оно падение нравов молодёжи. Полюбуйтесь! Стоит ведь и в глаза нам нагло смотреть смеет.

Глаза ничего не понимающего Бара Баша и правда не сводили взгляда с присутствующих.

«Что им от меня надобно?» – удивлялся он.

– Говори, негодник, ты почто человеку помогать смеешь? – цепко ухватил его за ухо седой чёрт.

– Так он хозяин мне.

– Ах хозяин, а дьявол кто тогда? Так, побоку?!

– Ой-ой, дяденька, пустите меня. Больно!

– Больно тебе, предатель? Так говори. Сознавайся! Книг человеческих начитался или надоумил кто? Кто тут у нас заговор сеет?

– Я всего-то хорошим домовым стать хотел, – плакал Бара Баш. Его ухо так крутили, что казалось вот-вот оторвут.

– Вот оно как, – ещё больше разозлился чёрт. – Так мы уж тебя домовым сделаем. Будешь котлы от кипящей смолы до блеска чистить!

– А ну пустите внучка! – вдруг потребовал не пойми откуда возникший старик‑домовой.

– Какого внучка? – оторопел чёрт.

– Моего, племянчатого.

– Тьфу ты, нечисть какая, – сразу скривились все в комиссии. Черти с домовыми уживались плохо, натура у них разная была. А потому признание их огорошило.

– Ну, коли ты такую стезю на плечи принял, так больше бесом тебе не быть! – выкрикнул обозлённый чёрт и, плюнув на пол, прокричал. – Отрекается твой род от тебя.

– Отрекается! Отрекается! – зашумели прочие, а потом закружились на месте и вдруг сгинули так, будто их и не бывало вовсе. Только горький дым остался.

– Ой, – пискнул опомнившийся Бара Баш. В этот момент к нему наконец-то вернулась память, а потому от ужаса малыш даже осел на пол и, задрожав, прикрыл лапками глазки.

– Как же это так? – запричитал он. – Я же не домовой совсем, я бесёнок. Куда же мне теперь податься?

– Так ты здесь живи, где живёшь. Я хорошему соседу завсегда рад, – добродушно обратился к нему старик-домовой, и Бара Баш с надеждой уставился на него.

– А кем же я теперь буду?

– А как там твой хозяин тебя зовёт? Барабашка, что ли?

– Барабашка.

– Вот барабашкой и будешь. И хорошо вести себя продолжишь, так я тебя наукам домовых поучу. Всё равно правнуку моему родному они не впрок. Ленивый он.

– Вот спасибо! – обрадовался бесёнок и от счастья заметался по квартире так, что соседи снизу накапали себе корвалола и решили обратиться к экстрасенсу для чистки жилища. Они видели, что Иван Петрович уехал на такси и знали, что в его квартире никого не осталось.

Вот так и остался Бара Баш жить подле старика-домового и новой четы Еремеевых. И жила эта пара, скажу вам не тая, душа в душу. Ведь там, где совет да любовь, не чёрта всуе поминают, а о счастье говорят.

16/01/2021

В оформлении обложки использована фотография с сайта: www.pixabay.com по лицензии ССО