тоже, кроме Данилы и Ольги, которые вели себя чопорно, поспокойней.

А вот мучило его другое. Что он, как маленький, влип в эту историю с дурацкой погоней, которая на самом-то деле была неизвестно за кем, и неизвестно, чем должна и чем даже хотя бы могла теперь кончиться!

Вот он выскочил из туннельчика под каналом имени Москвы — как раз где от Волоколамского шоссе ответвляется широкая главная улица нового Тушина, выскочил, притормозил прямо перед милиционером и крикнул:

— Белые «Жигули» — куда?

Милиционер показал: «Прямо».

А что за белые «Жигули» там, впереди? Вдруг другие, вывернувшие у Покровского-Стрешнева? И вообще, а что дальше-то?

Он и у ребят спросил: «А что дальше-то? Вот догоним, что будете делать?» И они там позади зашушукались.

А у метро «Тушинская» он увидел, что «Жигули» проскочили речку, а потом — что не повернули к станции «Трикотажная». Дальше до самой кольцевой дороги сворачивать некуда. А там, к Ленинградскому шоссе, — вряд ли: глупо было бы ради этого заезжать сюда. Значит, либо влево, в Рублево, либо прямо — к музею «Архангельское», в тупичок, либо направо — на Красногорск. А потом куда? До Истры? До Волоколамска? До Великих Лук? До Риги? Смехотища!..

Конечно, он решил, что далеко не поедет. Чуть дальше Опалихи на счетчике выскочит «8 руб. 00 коп.» — и он может остановиться и честно сказать: «Хватит! Покатались!» Ну, о том, чтобы высадить на шоссе, и речи нет. Дал бы им по пятнадцать — двадцать копеек на нос, вернулся бы к Опалихе, сделал бы крюк до платформы, а электричка довезет — у них же там рядом с трамвайным кругом станция, как раз этой, Рижской дороги. Или, может, не к Опалихе. Там, пока дождешься пассажира, больше потеряешь. И конечно, мелочиться, заезжать потом к родителям за этим рублем — себе дороже.

А перед кольцевой дорогой машин навстречу шло много — одна за другой, и все на хорошей скорости. Владелец белых «Жигулей», хоть он сейчас и ушел вперед, все-таки ехал все время аккуратно: можно ехать быстро — ехал быстро, нельзя — ехал медленно. И если бы он собирался у кольцевой сделать левый поворот, он бы стал здесь пережидать эти машины и такси его бы нагнало. И шофер еще почему-то решил, что «Жигули» тоже вряд ли пошли к «Архангельскому», а повернули к Красногорску. И когда он повернул туда сам, то снова спросил своих пассажиров — уже настойчиво:

— Ну, а дальше-то что? Вот если даже догоним, что будете делать?

— Скажем! — твердо сказал Данила. — Скажем им все!

— А если тебя и слушать не станут?

— А вы? — с надеждой спросил Славик Рыбкин.

— А я при чем? Пришей-пристебай! И меня не станут. Я же таксист, а не оперативник, чтоб меры принимать.

Ольга сказала:

— Надо вызывать Наталью Павловну. Попробуют они ее не послушать!

— Это что, прямо на дорогу? — захихикал Митька, который сразу представил себе, как баба Ната величественным автоинспекторским жестом останавливает «Жигули» с похитителями.

— Мы же не будем ждать! — возмутился Данила.

— Да, на дорогу, — безапелляционно ответила Ольга и открыла кошелечек. — Она возьмет в Москве такси. Подберет тебя или Славика где-нибудь здесь, и поедете вдогонку. На, бери двушки!..

Шофер сказал с некоторым облегчением:

— Сейчас пост ГАИ будет. У Красногорска. И московский автомат рядом. Последний.

— Ну, Скородумова, ты — Архимед! — весело сказал Митька. — А вот они куда-нибудь свернут, и мы за ними — ведь нам же надо! Тогда что?

— А мы у поворота тоже кого-нибудь высадим! — азартно сказал Рыбкин. — Будет еще поворот, тоже высадим! Мы четырех можем высадить. А я буду знать, где они скрылись!

Таксист притормозил, потому что уже подъехали к знаку «Пост ГАИ, скорость 40 км», и дальше тихонечко покатил, прижимаясь к бровке шоссе, чтобы кто-то из них высадился у телефонной будки. А Ольга протянула Мите извлеченные из кошелька монетки и скомандовала:

— Вылезай!

— Сама вылезай! — взвился Митя. — Мы же с Данькой обязательно должны сами туда приехать. Туда, где будет конец. Как раз мы! Он же наш, Варяг! Он же сразу покажет, что он наш. А ты ведь ему не своя. Может, он к тебе пойдет, а может, и не пойдет. И не докажешь!..

Машина уже стояла, а они еще пререкались, а время шло! Что могло выручить? Конечно, самоотверженность Эдика Соломатина — тем более, он сидел у правой дверцы. Он сгреб с Ольгиной ладони монетки, выскочил и помахал им вслед.

А за постом ГАИ стояли две очереди. Одна — из машин, поставленных на бровке, а вторая — из их шоферов и владельцев подле флегматичного автоинспектора. И когда бренчащая «Волга», набрав скорость, миновала голову той очереди из машин, таксист — он от себя этого не ожидал — совершенно растерялся. Потому что первыми в ней стояли те самые белые «Жигули» с рыжей собакой на заднем сиденье! И хозяин их, чей облик просто невозможно было не опознать, в эту минуту очень сердито пустил по ветру две аккуратненькие штрафные квитанции, плюхнулся за руль и захлопнул дверцу.

Подарок бога-случая был столь невероятен, что шофер так и опешил и среагировал только секунд через восемь или десять, причем среагировал совершенно неправильно: он вильнул к бровке и затормозил. А белые «Жигули», с шипением набирая скорость, быстро пронеслись вперед.

Но дальше все было очень буднично. Обогнав такси почти нa километр, «Жигули» вдруг перестали уменьшаться в размерах и свернули влево — в Опалиху.

У поворота был высажен очень огорченный Рыбкин.

Главная магистраль Опалихи не для гонок: ни гладкости, ни прямизны, боковые улочки — тем более. У магазина, в пятидесяти метрах от которого, осторожно ковыляя по кочкам, преследуемые «Жигули» свернули с боковой улочки влево, высадили Данилу, как младшего; в ответ на возражения Ольга указала свой кошелек — дескать, а кто расплачиваться будет? — Ну, и, совершив еще всего стопятидесятиметровый зигзаг, так и остановилось у не очень высокого — метра два — и не очень стройно стоявшего, но все же сплошного забора дачи, ворота которой минуту назад закрылись за теми «Жигулями». Мотор «Волги» заглох. Счетчик ее сразу отчетливо щелкнул — нa нем одновременно сменились две цифры: вместо семи рублей сорока восьми копеек сделалось семь пятьдесят, и шофер поспешно его выключил.

Ольга, Митя и таксист выбрались из машины. Шофер недоверчиво осмотрел видневшийся из-за забора мезонин красивого, добротного бревенчатого дома и блестевшее от солнца огромное окно там, наверху, с какими-то игривыми полотняными занавесочками. Покачал головой и вздохнул:

— Ничего себе малина!

А за забором шла какая-то невыносимо веселая жизнь. Сначала хлопали автомобильные дверцы — что-то из машины вынимали.