голубоглазая Катя с золотистой косой, которую она носила вопреки моде.

«Дядя Костя», склонный к полноте механик Морозов, в лёгком чесучовом костюме, в котором он казался ещё толще, одной рукой поддерживал под локоть свою дородную Анну Дмитриевну, а другой рукой, зажав в ней платок, вытирал наголо выбритую голову.

Штурман Гришин, нагруженный свёртками и кульками, сухой, с пенсне на хрящеватом носу, одетый в тщательно отутюженный серый костюм, был похож на научного работника или писателя. Он и вправду был автором двух книг по аэронавигации и преподавал в Академии.

– Один мудрец сказал: «Надо смотреть всегда в оба глаза», – весело начал Рахимов, – а у Кремлёвских ворот мы в десять глаз следили и всё же своего командира прозевали! Хорошо, что попался нам директор завода и сказал, что всё в порядке.

– По этому торжественному случаю, – перебил Морозов, – мы решили устроить неофициальные проводы. Вот коньяк и шампанское.

– А это, так сказать, закуска. – Гришин положил на стол объёмистые пакеты.

– Нужно было! – воскликнула Марфа Афанасьевна. – У нас всё давно уже приготовлено.

– Вот и прекрасно! – Рахимов засмеялся, целуя старушку в щёку. – Как говорят на Востоке: «С каждого по волоску – безбородому борода». И ещё: «Где работа, там и плов». Дамы, помогите сервировать стол!

...Пили в ту ночь немного. Коньяк так и остался почти нетронутым. А дружеская беседа затянулась до рассвета.

Экипаж «Кречета» обсудил, что надо делать в оставшиеся дни перед стартом. Больше всего дел оказалось у Гришина. Штурману поручили добыть кое-какие карты, а Морозову – ещё раз проверить приборы, моторы, всё своё хозяйство. Условились закончить все приготовления за трое суток и отправиться в распоряжение доктора Климова.

– Юрий Александрович! – обратился Рахимов к командиру. – Сегодня отвёл душу, потренировался на новом ястребке! Уж очень манёвренность у него хороша!

– Видел я твою манёвренность!

– Опять нога? – с тревогой спросил Рахимов. – Что, узнаёшь джигита по посадке?

– Боюсь, как бы нога когда-нибудь не подвела тебя. После перелёта все вместе поедем на курорт, – улыбнулся Соколов, – там подлечат твою ногу, глядишь – и перестанет она дёргаться. А теперь спокойной ночи, вернее доброго утра!

...Спать Соколову почти не пришлось. Он долго не мог заснуть, а когда, наконец, пришёл сон, его разбудили.

– Простите за раннее вторжение, – извинился знакомый журналист из «Известий». – Редактор только что узнал о вашем перелёте, дал мне задание, и я примчался без звонка. Хотелось быть первым... Поздравляю вас, Юрий Александрович! Такое дело!.. Пожалуйста, дайте интервью!

– Что с вашим братом поделаешь? – развёл руками Соколов. – Вы завтракали?

– Нет ещё!

– Ну, тогда выпьем кофе и поговорим. Мама, угости нас чем-нибудь!

Не успел журналист исписать страничку блокнота, как Марфа Афанасьевна ввела в столовую молодого человека в больших круглых очках.

– Вот ещё один товарищ к тебе!

– Я корреспондент ТАСС, – сказал вошедший. – Извините, что так рано. Мы должны давать информацию первыми. Но, кажется, я опоздал, – он кивнул на «известинца».

– Ничего! Вы оба будете первыми, – успокоил его Соколов. – Садитесь, вот вам чашка кофе.

Через несколько часов по телетайпам, радио и международному телефону во все страны мира было передано сообщение Телеграфного Агентства Советского Союза о предстоящем рекордном перелёте экипажа лётчика Соколова. На следующее утро его напечатали не только все советские газеты, но и многие зарубежные.

* * *

Ночь была тёплая, ясная. «Эмка» мчалась по асфальтовому шоссе со скоростью семьдесят километров в час, но, сбавив ход, свернула на песчаную, малоезженую дорогу в густом сосновом лесу.

Ровно в полночь остановились у дачи. В бледном лунном свете вырос за поворотом теремок с башенками из старой русской сказки. Говорили, что граф Губин построил этот дом для своей старшей дочери, выдавая её замуж за камергера двора.

На террасе бывшего графского особняка гостей встретил сухой, суровый на вид старик в военной форме с седеющей бородкой клинышком и полная пожилая женщина в цветастой цыганской шали. Это были известный в авиационном мире врач Василий Сергеевич Климов и не менее популярная повариха, она же «комендант» дачи Полина Степановна Заволаева. Её ценили за весёлый и мягкий характер, за сердечную заботливость и замечательное кулинарное мастерство. Она как родной и близкий человек провожала отсюда в рекордные перелёты Чкалова, Громова, Коккинаки. В небольшой комнатке, где жила Полина Степановна, стены как в музее были увешаны портретами советских авиационных знаменитостей, и на каждой фотографии была нежная, трогательная надпись. Проведать эту милую и добрую женщину лётчики приезжали и по возвращении из своих дальних рейсов. Белую кашемировую шаль с яркими розами подарил хозяйке дачи Валерий Павлович Чкалов. Она очень берегла её и надевала только по торжественным случаям. Сегодня Полина Степановна накинула на плечи знаменитую шаль в честь прибытия хорошо ей знакомого Соколова и его друзей.

– Юрий Александрович, вас же должно быть четверо? – удивилась Полина Степановна.

– Да-да, – как всегда строго сказал врач. – Что за непорядки, где товарищ Гришин?

– Я отпустил его до утра, – ответил Соколов. – У него срочное дело, надо ещё раз таблицы проверить.

Пока Соколов с Морозовым умывались, Рахимов говорил по секрету врачу и Полине Степановне:

– Потрясающая новость! К нашему штурману приехала жена из Новосибирска с трёхлетней дочкой. Такая бойкая девочка, пухленькая, с косичками...

– Да ну-у! – воскликнула хозяйка, – подумать только. А мы все его за старого холостяка принимали! А дочка его или приёмная?

– Как две капли воды на него похожа, – невозмутимо врал Юсуп.

– Конечно, причина важная, – раздражённо заметил врач, – но я не понимаю вашего командира. Почему он прямо об этом не сказал, а сослался на какие-то таблицы?

– Боялся, что вы ему не поверите. Только, пожалуйста, меня не выдавайте!

– Что вы тут секретничаете? – спросил подошедший Соколов. – Проводы, что ли, хотите организовать?

– Ваши проводы, Юрий Александрович, кончились, теперь будем готовиться к вашей встрече! С этой минуты начинается для вас строгий режим. Спать! – скомандовал Климов.

Врач и ночью наведывался в просторную комнату, отведённую экипажу «Кречета», – спят ли? Но, убедившись, что подопечных и пушечным выстрелом не разбудишь, под утро заснул и сам.

...Шли вторые сутки вынужденного безделья. Соколов, удобно устроившись на скамейке, закинув руки за голову, полузажмурившись,