Чуть сбавив крейсерскую скорость и развернув хвостовые маневраторы так, чтобы они позволяли на несколько секунд зависать в воздухе, я начал быстро собирать отметки второго сектора. Он хоть и считался условно нейтральным, но потоковые осколки от разной плавающей в космосе ерунды при таком состоянии корабля вызывали желание улететь куда подальше. Но все же семь штук уже светились у меня на приборной панели. А это значило лишь одно: еще четыре – и победа моя.

Но как только я расслабился, моего летуна резко завалило на левый бок и потянуло в пике. Пытаясь выправить ситуацию стабилизаторами, я кинул взгляд на панель сканирования и едва слышно чертыхнулся сквозь плотно сжатые зубы. Соперник со второй категорией боевых заслуг обдал меня реактивной струей из форсунок, мешая навигационной системе стабильно считывать информацию. Кажется, он понял, что у меня осталось всего три маяка до победного освобождения всей нашей команды.

Кое-как стабилизировав крен и устранив опасность бесконтрольного опрокидывания, я вжал рычаги до предела, заставляя старушку вибрировать, как сумасшедшую. Если она не развалится, честное слово, выкуплю и подарю жене, пусть радуется драгоценная моя. Ее зеленые глаза со всех экранов милорнов заставляли меня верить в то, что если уж я сам не смогу выбраться, то моя благоверная сделает это через суд и прессу. Боги, благословите тот день, когда я спас дочку Зильмангольдского диктатора с горящего скаунтера. Она теперь мой путеводный свет в бездне космоса.

Двигатели пронзительно засвистели, и я резко дернул тумблеры экстренного реверса. Перегрев и выход из строя с такими маневрами были гарантированы. Но риск дело благородное, он приносит как минимум два недостающих маяка. Переведя дыхание, я еще раз сверился с картой и обнаружил, что в игре остались лишь двое моих соперников. Один – так называемый скрытый, его координаты могли подарить только высокопоставленные зрители, а мой тесть обещал не вмешиваться в «Космопонг», чтобы у нас в крайнем случае победу не отняли, так что это не по мою душу. Второй же – тот самый хитрец в зоне бесконечного максимума. Такую и на гипертурбированных движках не пробить, не то что на этой посудине.

Подлетев к зоне реантального отклонения, внимательно всмотрелся в переливы голубой отметины. Еще мгновение размышляя о том, что я, кажется, окончательно сошел с ума, вдавил силу тяги на полную катушку и рванул вперед. Молясь богам всех миров и открытого космоса, я успокаивал себя и пытался уговорить корабль продержаться. Если мы сможем, то станем очередными героями. Всего семь раз кому-то удавалось собрать нужное количество маяков. Я просто обязан стать восьмым и прославить эту посудину.

Хлипкую конструкцию затрясло, в мое сердце словно чип с электроразрядами вставили. Весь мир перед глазами затрясся, и я едва не потерял управление. Но все же смог выправить курс и придерживаться выделенной линии. Если хоть на несколько метров уйду от безопасного коридора, я больше не жилец. Меня хоронить даже не придется, ничего не останется. Корабль протяжно взвыл и сдавленно чихнул двигателями. Я попытался перезапустить стартерные команды, но ничего не получилось. Система перегрелась и ее клинило.

Вскинув глаза, я узрел красную шкалу и уже просто понимая, что терять мне нечего, я и так почти труп, вырубил питание. Температура резко начала падать, а движущая скорость снижаться. Отсчитав ровно двадцать шесть секунд, вдавил кнопку активации. Приборная панель замерцала, пытаясь скоординировать происходящее, но все же запустилась. Не теряя времени на проверку, я до упора выжал рычаг и все же пробился сквозь уплотнение.

Мы с кораблем выскочили в точку нулевого отклонения и смели последний одиннадцатый маячок. И не успел я перевести дыхание, как двигатель окончательно сдох. Кабина погрузилась в полумрак, и только расторопность системы гравитационной посадки не дала рухнуть в бездну. Подушка развернулась, и моя посудина с грохотом свалилась на нее. Надо же, мне все-таки засчитали победу. Теперь остается дождаться команды эвакуации и полного оправдательного приговора для всех. Я это сделал! Я победил!