Предлагаемые обстоятельства...Выбираемые обстоятельства...

  Одни живут в "данном свыше", поскольку их всё устраивает, другие - по причине невозможности перейти к чему-то иному...

   По тонко рассчитанной "случайности" поручик Воронин Пётр Николаевич, капитан Зыбин Леонид Львович и ещё юный подпоручик Бурковский Михаил Романович сошлись в приятной компании за одним столом.

  Воронин, поддерживая тост, поднял бокал.

  "За радости жизни", так "За радости жизни".

  Вторую неделю шикует капитан Зыбин. Форма "с иголочки", золотые погоны сверкают. Всё даже как-то излишне парадно. Что ж... время крайностей. Одних тянет "хоть напоследок" пожить с размахом, а других... Подпоручик вот всё никак не застрелится. Не везёт ему в "рулетке". То барабан револьвера оказывается пуст, теперь вот просто сухой щелчок.

  Зыбин засмеялся совершенно беззлобно, бросив смятую салфетку на стол.

  - Оставьте, Мишель... подпоручик Бурковский! А если не осечка? Забрызгали бы тут всё. Дамы, визг, обмороки... фу! Берите пример с полковника Павлешвили, - капитан кивнул на соседний столик. - Он вчера пустил себе пулю в лоб. И не промахнулся, и аппетит никому не испортил.

  Сверх меры захмелевший подпоручик перевёл непонимающий взгляд с Зыбина на черноусого князя и обратно.

  - Да-да, вот Пётр Николаевич подтвердит.

  Капитан подмигнул сидящему напротив Воронину. Тот утвердительно кивнул. Павлешвили действительно вчера вечером выстрелил в лоб своему изображению на парадном портрете. Об этом было известно всему штабу, следовательно, подпоручик Бурковский Михаил Романович на службе сегодня не появлялся.

  - Мои извинения. - Подпоручик качнул вниз-вверх рыжей чёлкой и постарался протрезветь до состояния, позволяющего поддерживать застольную беседу. - Вот ещё... в прошедшее воскресенье мой кузен Николя... встретил некого... ротмистра Семёнова, высаживающегося из пролётки с тяжёлым баулом. Мало того, этот Семёнов ещё с извозчиком принялся торговаться! Представляете?! Офицер! Так мы до какой-нибудь "Жёлтой канарейки" опустимся. Дословно содержание разговора мне неизвестно, но тот стукнул Николя в лоб чем-то тяжёлым. Никак не можем найти этого Семёнова. Стреляться! Никаких извинений. Теперь только стреляться.

  - Не настрелялись ещё? Вот мне и поручику германской с избытком. Да, Пётр Николаевич? - Зыбин сделал несколько больших глотков шампанского, после чего, чуть сморщив переносицу, как бы невзначай покосился на сбитые костяшки правого кулака Воронина. - Семёнова можете не искать, он арестован контрразведкой. Верно, господин поручик?

  - Так точно. - Воронин крепко сжал губы в две узкие линии при неприятном воспоминании.

  Действительно, это он в липовом ротмистре узнал большевика Кернера.

  Осведомлённости посторонних лиц в делах контрразведки давно никто не удивлялся. При такой концентрации высших чинов, званий, титулов и просто доверенных лиц, которым заняться, собственно, кроме разговоров, было совершенно нечем, иначе и быть не могло.

  Кстати, баула, ни большого, ни маленького, при задержанном не было. Впрочем, в том, что у Кернера достаточно "соратников", сомневаться совершенно не приходилось.

  За эти три недели поручик Воронин устал больше, чем за все наступления и отступления. За все пять лет на семи фронтах. Такого количества сообщений о подозрительном поведении, как "известных вам лиц", так и "неких неизвестных", ранее видеть не доводилось.

  Тем временем за столом прошла смена блюд, а разговор плавно перетёк совсем в иные сферы.

  -...материалисты узки разумом и не могут постичь того, что материя гораздо больше доступного их пониманию и всё духовное лишь её проявление. Продолжение, так сказать. Едины материальное и духовное, как... к примеру, это шампанское и лёгкое опьянение после него.

   Подпоручик внимательно слушал, постигая смысл. Кивнул, проследил движением глаз подъём очередного пузырька в бокале. Ещё раз кивнул и потянулся к бутылке.

   - Да... мудрейшие только и делают, что заблуждаются. Кстати, господа, недавно встретил Ивана Алексеевича... Бунина. Он, оказывается, здесь и при красных был... и не расстреляли... - Мишель теперь говорил очень размеренно, стараясь долить в свой бокал вина вровень с золотым ободком. - Вот. Родители мои им за-чи-ты-ва-лись.

   - Среди "товарищей" не одни босяки, Михаил Романович. К тому же, наверняка, он против той власти открыто не выступал. - Эта тема никоим образом Зыбина не интересовала и взгляд его потускнел, обратившись как-бы внутрь себя, к мыслям не для других.

   - Так у него от комиссаров охранная грамота была! - Поднял голову Бурковский, добившись желаемого уровня в бокале. - С чего бы? Одно лукавство вся эта литература. Из всех книг без вранья, господа, только инженерные справочники и артиллеристские таблицы.

   - Пожалуй. А насчёт подпольщиков, это Вы не по адресу. Это вот к Петру Николаевичу. - Капитан указал подбородком в сторону Воронина.

   Тот промолчал. Не хотелось засорять всякими напрасными спорами с пустыми домыслами спокойный, в общем, приятный вечер. Может статься, что таких больше и не случится. Подпоручик молод. В его годы удобнее швыряться чем-либо в крупные цели - больше шансов попасть.

  ...Не далее как третьего дня, отказавшись от визита на Княжескую, чтобы не будоражить воображение соседей академика визитом офицера контрразведки, Воронин подгадал свой поход в ОСВАГ к выверенному времени.

  - Здравствуйте, Иван Алексеевич.

   Бунин взглянул, прищурился, пытаясь вспомнить...

   - Мы знакомы?

  Давно, очень давно, перед проклятой германской, осмелился Воронин принести Бунину свои стихи. Долго собирался, а сама встреча оказалась очень короткой. Спешил Иван Алексеевич. Тетрадь взял и обещал прочесть...

  Не вспомнил, не узнал. Только покосился на сбитые костяшки правого кулака