не отходила от детской кроватки и не отрываясь глядела бы на новорожденную девочку — пухлые щечки, сжатые кулачки, обветренные из-за постоянного сосания губенки. Я то и дело звала Картера, чтобы вместе умилиться каждому чиху, каждому звуку, который она издает во сне. И Картер приходил, хотя уже слышал чихание и писк новорожденных.

— Неужели Фиби и правда приедет? — спросила Линди, как только вошла в дом.

— Обещала, но это, конечно, ничего не значит, — сказала я. — Она еще сомневается. А наша дражайшая бабушка не ответила на предложение. Что надо понимать как «нет».

— Оно и к лучшему, — заключила Линди. — Ой, а еще приедет моя сестра Эллен. А вот насчет братьев можешь не беспокоиться: они будут праздновать у родителей своих жен, так что нам не придется их терпеть.

— Мы бы справились, — возразила я, и она ответила:

— Это ты сейчас так говоришь.

Сумасшедший дом. Я так устала, что двигалась почти бессознательно, словно наелась галлюциногенов. Пыталась вести себя как обычный полноценный человек — перемешивать содержимое кастрюль, стоящих на плите, предлагать гостям попробовать соусы, чипсы и оливки, — но Линди увела меня с кухни в гостиную и дала поручение: сидеть на диване и смотреть на огонь в камине, который Картер, Тайлер и Джефф развели за двадцать минут. Мои ноги сестра положила на пуфик.

С дивана я наблюдала за калейдоскопом семейных сцен. На заднем дворе Хлоя и Дэйви играли с Тайлером в мяч. Мелани и Джейн мыли в раковине овощи и разговаривали, склонившись друг к другу. Эллен вышла со своими тремя детьми на улицу и показала им светильник Джека, который все еще стоял, осклабившись, на столике. Джефф чем-то рассмешил Линди, и она поцеловала мужа в нос. Картер раздавал пиво и болтал с новым мужем Джейн. Ноа бегал по кухне с ершиком для унитаза в руках, и миссис Уолш успела перехватить проказника, когда он ринулся в гостиную — а то он засеет микробами весь ужин, сказала она. Мелани возразила, что это совершенно новый, неиспользованный ершик, недавно из магазина, но миссис Уолш не сдавала позиции.

— Он предназначен для чистки унитаза, — вразумляла она мою легкомысленную подругу, — а предметам для унитаза нечего делать за столом в честь Дня благодарения.

Мелани закипела, но тут подоспела Линди, увела ее с кухни и посадила рядом со мной.

— Сиди здесь и думай приятное о следующих поколениях. И постарайся простить предыдущие поколения за безапелляционные замечания.

Вошла Индиго, неся поднос с фаршированными грибами, сыром, крекерами и виноградом и приволакивая ногу, потому что за нее, как детеныш шимпанзе, уцепился веселящийся Рэззи.

— Надо было тебе устроить свою жизнь так же, как я, — сказала я Мелани, сидевшей теперь на диване рядом со мной, — сначала завести подростков, а потом уже младенца. Когда ребенок не спит по ночам, у нас нет отбоя от волонтеров, готовых укачивать его.

Индиго улыбнулась и принялась соскребать с ноги Рэззи, как переводную картинку.

— Определенно придется завести тинейджера, — улыбнулась Мелани. — Вряд ли от Ноа будет большая польза в этом деле.

— Вчера ночью ты меня просто спасла, — призналась я Индиго. — Когда ты приняла эстафету, я уже намотала не меньше пяти километров вокруг стола в гостиной. Когда это было, часа в четыре?

— В полпятого. И после этого я тоже прошла километров десять, — сказала Индиго. — Малышка так доверчиво ко мне прильнула, что даже жаль было класть ее в кроватку.

Я улыбнулась ей, и она шлепнула меня по руке и стала кормить грибами.

— Открывай рот шире, — велела она. — Тебе надо поддерживать силы. Однажды твоя дочь вырастет и станет подростком вроде меня.

— Вряд ли. С тобой никто не сравнится. Слушай, — прошептала я, — не говори маме, что грибы из гипермаркета. Скорее всего, они не органические.

— Думаю, она уже знает, — ответила Индиго. — Я видела, как она читала этикетки.

— Вот черт, — ругнулась я.

Я взъерошила Индиго волосы — теперь белые с розовыми кончиками. Она училась в выпускном классе и проявляла несомненное здравомыслие. Где-то даже была восхитительна. Конечно, она все еще носила армейские ботинки и короткие юбки, но уже не стриглась фестонными ножницами и не составляла хулиганские списки. Встречалась с парнем, который собирался заглянуть позже и — о да! — привести родителей знакомиться с семьей.

«А еще они хотят посмотреть на ребенка», — сообщила мне Индиго и спросила, нет ли у меня возражений, и я ответила: «Да ради бога! Закатим знатную вечеринку».

Тайлер, приехавший домой из колледжа, интересовался, можно ли пригласить его друга Джемси, и я тоже разрешила. Если всем не хватит стульев, рассядемся на полу. Тайлер пообещал, что они с Джемси что-нибудь сыграют. Он написал для новорожденной песню.

Все шло замечательно, не считая того, что у меня разболелась голова. Я находилась словно в навязчивом сне: шум, беготня, разговоры вдруг стали меня раздражать. Я взглядом призвала Картера, он пробрался ко мне через заполненную людьми комнату и сел рядом на диван, широко улыбнувшись Мелани.

— Ты довольна? — прошептал он, поцеловав меня в макушку.

— Не знаю. Гости не перессорятся?

— Конечно нет, — засмеялся он. — Джейн на кухне спорит с Линди насчет органических продуктов, а муж Джейн сказал мне уже три раза, что, по его мнению, глупо заниматься парусными лодками. А миссис Уолш заявила, что не станет сидеть рядом с Фиби, потому что у нее от этой женщины мурашки по коже.

— Фиби, может, вообще не придет, — заметила я.

— Да, миссис Уолш могла ей заплатить, чтобы та не приходила.

В этот миг наша малышка заплакала, и брови Картера взметнулись вверх. Индиго сказала, что подойдет, но Картер возразил, что сам хочет успокоить дочь, и в конце концов я, как мать, заявила свои права на ребенка, к тому же мне нужно было отдохнуть от гама.

Я пошла в спальню и взяла на руки свое краснощекое сокровище. Это было невероятным счастьем — держать дочь на руках, видеть ее голубые глазки, глядящие на меня, гладить крошечное личико, слышать, как она гулит и чмокает. Я села вместе с ней в кресло-качалку. Ощущая ее тепло и чудесный запах детского крема, молока и младенческой кожи, я вся растворилась в любви. Бесподобное чувство! Из-за двери доносились оживленные разговоры. Вокруг какого-то политического события разгорелся спор. Миссис Уолш категорически возражала на любое слово Линди. Джейн громко хохотнула, словно поставила точку в дискуссии, и Индиго воскликнула:

— Ма-а-ама!

Я приложила девочку к груди и поморщилась: малышка присосалась, и я ощутила знакомое тянущее усилие и жжение, когда по протокам пошло молоко.