разрешил он. – Мы бы в принципе не стали влезать в эти разборки, хотя и не терпим с Демьяном сникерсовую шелупень! Но Натаха знает, что я обожаю женщин, поэтому стерпеть я не мог, когда тут начали разыгрывать женскую карту! А ещё меня возмутило, как какая-то гнида собирается бабу на тот свет отправить – пусть хоть и ментовку – да к тому же почти руками её же брата! Такого и я, подлый зэк, не мог допустить; поняли вы, фраера тухлые?! Наташка, покажи мне, кто тут на тебя катил бочку в первую очередь!
– Один вон, вряд ли очухается, которого ты погладил по башке рукояткой! А второй, вот он, гадюка! – Костромская с готовностью ткнула рукой в направлении Сотова.
– Ну так и исполни этому чмо приговор! – Дунаев протянул пистолет Наташке; и тогда лупоглазый повалился на пол и заверещал своим бабьим голосом:
– Я здесь ни при чём! Не убивайте меня, мужики! Я спортсмен, я вам пригожусь! Мужики…
– Ба, Демьян! И как мы его сразу-то не признали?! Это ведь то самое чучело, которое собиралось права нам качать на свинарнике.
– Точно, он! – обрадованно подтвердил Усковец, всё время молчавший до этого и продолжавший держать помещение под прицелом. – Мы же в Москве с тобой его поминали: думали, что его свиньи давно с голодухи сожрали!
– Я с ним без пистолета, Олег, разделаюсь! – воодушевлённо заявила Наташка. С этими словами она взяла ухват и, обратав им чугун с кипящей водой, двинулась к Сотову.
По-звериному взвыв от ужаса, он уж было вскочил на ноги, но чугун с кипятком чуть быстрее обрушился ему на голову.
Заметив, как следовательша прикрыла руками лицо, не в силах вынести этой картины, Дунаев сказал:
– Ты не бойся! Сейчас мы отвалим отсюда. Мы – это я, мой друг, ты, вон та шлюшка и Наташка само-собой. Она моя давняя подруга! Когда я однажды сорвался при посадке в столыпин, она и обогрела меня, и накормила в тяжкий период. А с тобой, следовательша, ну что с тобой делать… Мы с Демьяном всего лишь аккуратненько тебя изнасилуем, совершенно без всяких побоев, потому что я уважаю цельные натуры!
Посчитав свою речь законченной, Дунаев сразу же выстрелил в голову Устрицыну для страховки; а затем, почти не целясь, но тем не менее точно, пальнул два раза в грудь Обручеву, не обращая внимания на истошный крик Елены Владимировны.
– Ну хватит орать, зараза! – наконец не выдержал он. – Твой брат тоже мразь – ни рыба, ни мясо! Если ты мент, так и будь ты ментом до конца! Или, например, как я и Демьян: уголовник, значит только уголовник! – гордо заключил он. – А вот то, что ты, следовательша, на собственном авто сюда прикатила, за это хвалю.
Садиться за руль Дунаев приказал самой хозяйке, что она и выполнила безоговорочно. Слыша, куда ей велят сворачивать, сворачивала и вообще управляла машиной, как робот. При въезде в город Лена, повинуясь желанию восседавшего с ней рядом Дунаева, сбросила скорость до 60 километров в час, а в следующий миг резко крутанула руль влево, прямо под колёса мчащегося навстречу МАЗа. Два старых ворона, сидящих неподалёку на полузасохшем дереве, испуганно взмыли вверх от раздавшегося железного грома и скрежета…
___________________________________________________________