неизвестно откуда доносятся угрожающие в своей непредсказуемости звуки, но всё же в привычной обстановке пережидать их намного легче…

В качестве другого эксперимента они однажды привели в мою комнату постороннего человека! Причём заранее планировали его визит, много совещались между собой, называя его почтительно "специалист", – как я мог это расслышать из-за стенки, находясь в своей комнате. А затем даже заговорили о нём прямо при мне, чем в конец меня растревожили ожиданием неизвестного, – они, возможно, думают, что я не понимаю человеческую речь, или, что я глух. Однако они всё откладывали визит этого «специалиста», как будто сами сомневались в целесообразности такого эксперимента, и я уже начал надеяться, что всё как-нибудь обойдётся… Но нет, однажды он всё-таки пришёл! Он смотрел на меня тяжёлым, очень пристальным и незнакомым взглядом, задавал им обо мне многие вопросы, касающиеся моей жизни. Я же не мог и шевельнуться от напряжения, только сидел неподвижно, до боли сцепив пальцы рук. Совершенная неизвестность того, как выглядит чужак, была особенно ужасающа. Взглянуть на него, я, конечно, не решался, пока он на меня смотрит, а выждать момент, когда он отвернётся, чтобы взглянуть на него, тоже не мог, так как от ужаса сам повернулся к нему почти спиной… А они говорили с ним обо мне, – я и не знал, что они вообще столько обо мне знают! А тут ещё делились этой информацией с совсем чужим человеком… О, насколько проще было бы мне тогда умереть, чем продолжать выносить тот эксперимент! Но, – возможно, поняв моё состояние, и найдя меня достаточно измученным, – они всё же свой эксперимент остановили и ушли, оставив меня, наконец, одного, совершенно обессиленным. О, как долго я потом лежал на кровати, разглядывая родные обои, силясь успокоиться! Но как было успокоиться, когда он, даже уйдя из моей комнаты, всё никак не уходил из квартиры, продолжая разговаривать с ними обо мне!.. Он даже придумал для меня новое слово, которое я с тех пор не могу забыть, хоть и не понимаю его значения (и оттого оно словно пытается поглотить меня, широко открывая свой немой рот) – "аутизм".

* * *

Только электронное окно компьютера всегда радует меня своей совершенной безопасностью. Оно даже безопаснее окна стеклянного, так как последнее может быть разбито и обнаружится проход, окно же электронное есть просто устройство вывода информации, и если его разбить, оно просто перестанет работать. И при этом, через него можно получать потрясающие объёмы информации! Мир за пределами комнаты и квартиры – поистине огромен! Планета Земля имеет радиус 6400 км, то есть, если принять длину комнаты около 5 метров, то в 1 280 000 раз больше. Для наглядности это можно представить так: если комната была бы размером с клеточку тетрадного листа (5 мм), то тогда радиус Земли был бы почти 6 с половиной километров, что, видимо, намного дальше самого дальнего видимого из стеклянного окна здания! Обратим внимание, что это только земной радиус, диаметр ещё вдвое больше… Однако, если выйти за пределы Земли в космическое пространство, выяснится, что размеры Земли ничтожно малы! В расстояние от Земли до Луны поместится целых 30 земных диаметров. Если же выйти за пределы системы Земля-Луна, выяснится, что и это расстояние ничтожно! Так расстояние от Солнца до Земли превышает его в 389 раз, то есть если представить расстояние от Земли до Луны в виде всё той же тетрадной клеточки (Земля там, в таком случае, будет едва различимой невооружённым глазом точкой размером 1/6 миллиметра), то расстояние до Солнца будет почти два метра, то есть размером с дверь моей комнаты. Причём по меркам Солнечной системы и это совсем небольшое расстояние, прозванное астрономической единицей; так радиус орбиты Юпитера составляет 5,5 астрономических единиц, Нептуна – 30 а.е., а внешней границы облака Оорта, откуда к нам прилетают кометы, до 50 000 или даже 100 000 а.е… Однако и эта величина бледнеет по сравнению с расстояниями между звёзд: так ближайшая к Солнцу звезда ещё почти втрое дальше, чем максимальная предполагаемая граница облака Оорта. Если вернуться к примеру с тетрадной клеточкой, и теперь уже принять её за астрономическую единицу, то 250 или 500 метров составит облако Оорта, и без малого полтора километра – ближайшая к Солнцу звезда!

Мне трудно представить себе эти сотни метров и километры; одно могу сказать, что в те давние эксперименты надо мной, когда меня выводили из дома, я точно ни разу не бывал от него настолько далеко, в связи с чем я вовсе не могу себе эти расстояния представить. Что же сказать тогда насчёт размеров Галактики? Расстояние до галактического центра ещё почти в 6 с половиной тысяч раз больше, чем до ближайшей от Солнца звезды; диаметр Галактики – приблизительно в 25 тысяч раз… А там и межгалактическое пространство, по сравнению с которым и размеры нашей галактики оказываются невелики! Вместе с другими галактиками она входит в местную группу галактик, которая, в свою очередь, в местное сверхскопление галактик, где общее количество галактик около 30 тысяч, а местное сверхскопление, в свою очередь, в скопление сверхскоплений. Скопления и сверхскопления формируют собой «нити» и «стены», разделённые между собой чудовищными пустотами (окажись кто-нибудь в этих пустотах, он не увидел бы невооружённым глазом на «звёздном» небе не то что звёзд, но даже далёких скоплений галактик!..)

Впрочем, свет от даже наиболее далёких от нас «нитей», «стен», сверхскоплений галактик и прочих подобных объектов имеет красное смещение всего лишь в несколько единиц, в то время как красное смещение для реликтового излучения – того первого света (электромагнитного излучения), что появился раньше Солнца и звёзд, – его красное смещение более 1000. То есть ещё в сотни раз больше!..

Ничто так не успокаивает меня, как размышления над этими величинами и бессильные попытки вообразить их хотя бы отчасти! Ведь малость моя перед этим величием такова, что исчезает всякий страх за своё существование, которое просто оказывается слишком ничтожно, чтобы о нём беспокоиться. Осознание собственной ничтожности освобождает от страха. Ещё мне кажется, что если эти десятки и сотни тысяч галактик не рассыпаются в прах, не разлетаются в пустоте, но стоят стройно в надлежащем им порядке «нитей» и «стен», удерживаемые неким неведомым мне Законом, устою тем же, возможно, и я. И хотя я знаю, что со временем медленно, но неумолимо меняюсь, и что они также не неизменны, но разлетаются в пустоте вместе с расширяющейся Вселенной, – в этой космической нестабильности я, однако, упрямо надеюсь, что неизменен Закон, всем управляющий, – если только он существует не в разлетающемся мире, как его