Под опьяняющим светом Луны медленно движется процессия служителей культа. Они несут золотые чаши, наполненные тлеющими угольками, что совсем скоро вспыхнут вновь. Станут частью изначального пламени, олицетворением Солнца, дремлющего за высочайшими горами. Олицетворением народа, который когда-то был близок к гибели, но выстоял и обрел истинное величие.

   Священный город не спит, ибо каждый, кто находится в нем, обязан выразить почтение божественным силам, провидению и славным предкам, создавшим огромнейшую империю. Моим предкам.

   В тишине, сопровождающей великое таинство, скоро раздадутся стройные возгласы. Верховные жрецы возвестят о том, что боги видят нас, хранят нас. Говорят с нами через уста императора.

   Истинны слова жрецов. В них мудрость поколений и основа существования государства, а вслед за сим и всего мироустройства. Пока крепки столпы веры, пока пылает огонь в сердцах лучших сынов нашей земли, тьма не сможет бросить тень на древние города и великолепные храмы. Хаос бессилен перед властью, благословленной небом.

   Оно, небо, не прощает трусливых и заблудших. Силой слова, меча и непреклонного нрава мои предки покорили мир. Далекие странники, блуждающие в поисках нового дома, страдающие от голода, хлада, лжи и прочих злодеяний корыстолюбцев, смогли, в конце концов, найти свое пристанище. Найти свой долгожданный дом, стены которого раздвинулись до двух океанов. Первородные силы мироздания узрели в храбрых странниках последнюю надежду угасающей земли, последнее зерно порядка на поле бесчестья и бесконечных распрей. Само небо направило мой народ на путь, с которого нельзя сойти. На путь, проложенный сквозь тьму, и освещающий ее подобно тому, как вечная Луна освещает эту сакральную ночь.

   Но путь непрост. Очень часто царства, казавшиеся могучими и неодолимыми, подхватывались вихрем истории и уносились едва различимой пылью в пустоту. Забываются имена замечательных правителей, забываются подвиги героев, а народ, лишенный опоры, склоняется перед завоевателем и забывает даже собственное название. Колесо судьбы подчас безжалостнее любых темных сил.

   Так было с теми государствами, что встали у моих предков на пути. Так будет со всеми, кто окажется достаточно глуп, чтобы бросить вызов мне. Сколько пастбищ, на которых пасся чужой скот, мы захватили; сколько городов мы построили на фундаментах городов падших - не счесть. И теперь каждая сила, направленная против нас, рискует получить ответ, несоизмеримо больший. Ответ, который не придется повторять. Меч империи нещадно карает отступников и самонадеянных глупцов.

   Да и не осталось значимых сил, способных противостоять нам. Последние государства, последние племена, упивающиеся призрачной свободой и собственной кровожадностью, уже готовы склониться перед мощью наших войск. Раболепие, с которым их посольства идут на поклон к несокрушимому противнику, достойно лишь презрения, но другого пути к спасению у заблудших овец попросту нет.

   Двадцать пять жрецов - символов божественного снисхождения - подступают к Кругу Вознесения, выстраиваются вдоль каменных желобов и, беззвучно читая заклятия, протягивают чаши к углублениям в форме полусферы.

   Падают угли, и огромные сосуды, наполненные маслом, вспыхивают один за другим. Все внимание приковано к последнему связующему сосуду, над которым склонился лишь один жрец. Огоньки, что покоятся в золотой чаше, готовы в любой момент погаснуть. Но в этот раз дурному предзнаменованию не суждено посеять в сердце народа страх и сомнение - крохотная искра рождает долгожданную вспышку. У каждого пламени свой цвет: белый, желтый, бледно-зеленый. Нет нужды перечислять каждый из них, поскольку над площадью разносится размеренное пение, тонкие каналы наполняют сосуды до краев, и каждое пламя выравнивается, приобретая однообразный цвет. Божественное единство почти достигнуто. Остался только один - центральный каменный сосуд.

   Я бы желал быть там, стоять посреди площади, держа в голых ладонях переливающиеся жаром угли. Вода Сияющего Родника защитит меня от ран, а пламя, которое я разожгу, затмит своей силой все прочие источники огня.

   Избранные вновь узрят мой облик, вспомнят, сколь близок я небу, а плебеи с Кипарисового холма годами будут пересказывать друг другу увиденное чудо. Говорить шепотом, кричать о том, как благословенный император, не убоявшись пламени, вознес его до самой Луны.

   Так будет, но не в этот час. Я стою на высокой террасе и взираю на священное таинство в одиночестве, окруженный лишь темнотой и мягким ночным воздухом. Время еще не пришло. Я дал обет и не нарушу его, какие бы силы не пытались меня совратить. Я не покину обитель, пока не сбудется пророчество; пока видение, настигшее меня в грандиозном храме девять лет назад, не повторится. Всей своей душой я чувствую, что ожидание будет недолгим - скоро боги заговорят со мной. Да, деяния славных мужей не остаются без их внимания, но настоящее сокровище ждет тех, кто избран с рождения. Кто одним повелительным жестом может создавать и разрушать.

   Тишину позади меня нарушает скрип тяжелых дверей. Неужели, кто-то из слуг осмелился тревожить меня в такой час? Я возвращаюсь в комнату и вижу человека в гвардейском облачении. Его тело бьет крупная дрожь, а по бледному лицу катятся слезы - зрелище, неподобающее для воина. Я с презрением смотрю ему в глаза, и он смиренно склоняет голову.

   - Мой повелитель, - мне показалось, что огоньки в застекленных лампах покачнулись. - Я должен... должен передать Вам дурное известие.

   Я молчу, не веря своим ушам. Такой неслыханной дерзости не знали еще эти стены. Ни одна весть не может быть важнее священного ритуала в Кругу Вознесения. Старые обычаи я чту с тем же искренним усердием, что и свои клятвы - лишь несколько человек могут в условленное время нарушать покой императора. Что бы ни заставило этого безумца войти в мою обитель, он поплатится за это.

   - Государство в огне, мой повелитель.

   В моем сердце трепещущим клубком рвется наружу ярость. Ее не останавливает срывающийся голос гвардейца, не останавливает мое самообладание. Восхищенный вздох толпы, что дождалась кульминации празднества - вот что