делает Тенкутли, в миру только кого-то спасать, а у себя стараться оставить жить и спасенных, и их детей. Не у всех есть способности к его главному делу, повелеванию драконами, а только у немногих. И только они станут в итоге такими умными и могущественными. Но ведь не всегда и не везде можно использовать драконов. Так нужно среди остальных посмотреть, как насчет способностей к торговле и политике. Я бы взялась обучить девицу-другую своей профессии, из тех, что у него в огороде копаются. Поспрашивала бы сперва на сообразительность… Пока у Вас нет для меня младшей сестры для этого. Кстати, если виноваты потрясения, выпавшие Вам и маменьке в жизни, а может, теперь уже и возраст, то пройти через здешний акашитль было бы очень полезно. Молчу-молчу, чтоб не сглазить.

Между прочим, некоторые знакомства для начала уже есть. Нам поможет капитан наемников, граф Никола де Кампобассо из Неаполитанского королевства. Тенкутли выдаст ему сорок тысяч дукатов, дабы он поехал в Италию и набрал 400 копий, которым сам же будет платить. С ними он явится на помощь герцогу Бургундскому. Не мое дело, какова на деле будет эта помощь, учитывая нелюбовь графа к герцогу; но ясно, что герцог сейчас не в том положении, чтобы ее не принять. Одно сражение швейцарцам он уже проиграл, войну заканчивать не хочет, и очень не хочет нового поражения. Я буду среди слуг графа, и мне не составит труда наняться к Анджело Като. Сейчас он занимается астрологическими предсказаниями при принце Тарентском, по имени Федериго Арагонский. В том числе, предсказывает исход сражений. Поражение герцогу от швейцарцев он предсказал за несколько дней и писал о том в Италию. Однако принц, второй сын короля Неаполитанского Ферранте I, тогда герцога не покинул и вел себя как подобает добропорядочному человеку. И сейчас он гостит у герцога Бургундского, надеясь на брак с его единственной дочерью и наследницей. Поскольку, однако, для герцога единственная правильная тактика для сохранения союзников – это обнадеживать всех многочисленных женихов, но никому не давать согласия, каковой тактики он и придерживается, принц неизбежно через некоторое время разочаруется, оскорбится и покинет герцога. Скорее всего, говорит Тенкутли, это произойдет так: незадолго до нового сражения Анджело Като вновь предскажет поражение и напишет в Италию, и тут уж Ферранте I строго прикажет сыну возвращаться и позаботится об охранной грамоте от Людовика XI для проезда через Францию. С ним покинет герцога и Анжело Като, которого, по расчетам Тенкутли, ожидает блестящая карьера. Возможно, он станет даже архиепископом.

У Анджело Като хорошие отношения с Филиппом де Коммином, который ныне, на службе Людовика, зовется монсеньор д’Аржантон, ибо Людовик достойно отблагодарил его, и за спасение от гнева герцога, когда он, король, попал к герцогу в плен, и за переход к нему на службу (это предательство тем более тяжелое и непростительное, что крестником де Коммина был отец герцога, Филипп Добрый, давший де Коммину свое имя): король выдал за него одну из богатейших невест Франции, отсюда и новая фамилия. Предсказания Тенкутли заходят так далеко, что он уверен: после ухода блестящего герцога, представляющегося им последним образцом рыцаря (да-да!), с политической сцены Европы и Анджело, и д’Аржантон будет испытывать чувство вины и сожаления. Кроме того, чтобы ни думал о своей роли при дворе новоиспеченный д’Аржантон, он нужен королю, в основном, как человек, знающий герцога и его окружение и могущий предсказать его реакцию на те или иные поступки короля; как только исчезнет герцог – неважно, будет ли он убит, взят в плен или просто потеряет войско и владения – король оставит Коммину лишь незначительные дипломатические поручения. Это даст ему время задуматься о судьбе, о жизни и своем месте в ней.

Вот тут-то мне и останется лишь намекнуть Анджело, что неплохо бы ему побудить де Коммина написать воспоминания о герцоге, а де Като – перевести их на латынь, и он непременно это сделает. А де Коммин согласится. Самой мне было бы глупо к нему обращаться – если он меня и помнит, то только как девицу, обманувшую его в Кале. Но написать-то он об этом должен!

Вам, наверное, кажется, что это слишком сложный план, чтобы остаться в памяти людей. Но такой уж предложил Тенкутли, когда я спросила его, как это сделать. А до того я спросила его, если он не верит в существование души, как он борется с осознанием своей смертности – ибо, хотя кецалькўецпалины живут долго, но не вечно. И он предложил мне такой метод, взятый, по его словам, у древних греков…

Теперь я могу ответить и на вопрос, какая у меня самой может быть цель во всех этих шпионских интригах. Кажется мне, что я с их помощью теперь могу и вам помочь устроиться получше прежнего со своей торговлей, и себя на старость неплохо обеспечить. Впрочем, об этом можно и еще поспорить. Думаю, справедливых упреков в том, что из-за меня приходится второй раз срываться с насиженного места, мне все равно не избежать, правильно?

Вот, наверное, и все. Письмо получилось очень длинным, и уже утро, а время дорого. Рассчитываю не позже сегодняшнего же вечера наговориться с вами, дорогие родители, расспросить вас обо всем, а сама пока прощаюсь,

ваша авантюрная дочь

Юлия.

Мирей из Руана

(То же самое: обстановка, замысел дракона переселиться, для начала, к сыну, а потом куда-то далеко, призыв отправиться с ним вместе с детьми, пока не добрались инки. Просит пренебречь Кембре). Наших людей и скотину, я думаю, инки преследовать не будут. Они уже будут их собственностью. Некогда рассказывать, почему вдруг доктор, который всегда «приглашал» в свой Замок только женщин, то есть возможных жен, и даже детей куда-то отсылал, вдруг переменил свои правила и привозит родственников разного пола и возраста.

Между прочим! На самом деле ничего нового в совместном проживании обычных людей и повелителей драконов нет. И даже не в том дело, что они вполне жили в обществе в той дальней стране, из которой явились к нам, правда, и разочаровались от такого тесного общения. А в том, что и здесь они, вернее, те их дети, что так и не проявили способностей к повелеванию драконами, образуют у нас многочисленное общество «подкидышей». Мало ли талантливых бастардов, признанных их знатными отцами и занимающих вполне неплохие должности?.. Более того, с какого-то возраста воспитание даже многообещающего ребенка включает его помещение в человеческое общество. А если он все же оказывается повелителем, такой бастард исчезает в результате «несчастного случая» или «смертельной болезни», а на самом деле переселяется сюда. По тому поводу, что эти способности настолько редки и