Вот тогда она и сказала: «То, что тебе Агашка предлагает, у всех от неё есть, а от меня ты получаешь то, чего от меня нет ни у кого». Задумался Иван: «А ведь верно. Жар обжигает, а тепло согревает». Подумал он, подумал, и остался. Никуда не пошёл.

Ох и разозлилась Агафья. Стала всем говорить, что, мол, отбиваются Иван с Марьей от народа, хотят сами жить, хотят уйти из деревни и своё хозяйство индивидуальное предпринять. Общество их кормило, растило, а долги отдавать они не собираются. Своей семьёй им, видите ли, жить захотелось. Дошло до того, что пришёл к Ивану старый мудрый Волк. Забыл сказать, что звери тогда вместе с людьми жили и на одном языке говорили. Долго они разговаривали. И про то, что предки все так жили. И про то, что веник прочнее, чем один прутик. Даже про то, что если все так будут делать, то трудно будет встречаться новым парам, и, в конце концов, всё живое вымрет. Да только не договорились.

Пришлось общее собрание созывать. Ох, что там началось. Поначалу Иван говорил, что никто уходить не собирается. Имеет ли право Марья другим мужикам, кроме него самого, отказывать? Имеет. А может ли Иван больше никому предложений не делать? Тоже может. Так в чём же дело? А в том ― отвечали ему ― что нельзя постоянно пренебрегать интересами коллектива. Другим тоже хочется. Пусть и не ответит Марья никому больше взаимностью, но возможность-то должна быть. Хоть номинальная, но быть должна.

Долго спорили. Почти уговорил Иван селян, что ничего особенного не произошло, но тут опять Агафья со своими трудоднями влезла. Мужики, понятно, ей в рот смотрят. Всё, что не скажет, сразу подхватывают. Ну а бабы так наоборот ― она им тоже, как Марье, поперёк горла встала. И ещё. Очень им понравилось то, что Марья придумала. Ведь так детки их всё время с ними будут, потому как они сами их воспитывать станут, а не общество. Марья-то особо в спор не лезла, пока Агашка не высунулась. Тут уж гордость девичья взыграла. Уж кому-кому, да только не Агашке про вклад в общину говорить. Сама-то она много ли наработала? А Агафья на то отвечает, что, мол, у каждого своя роль. Вон лохматые и четырёхлапые тоже не больно-то себя работой утомляют. Больше лежат на солнышке, пузо греют. Ну и звери её, конечно, поддержали. Тоже считали, что не работа главное.

И пошло-поехало. Три дня и три ночи спорили и ругались, чуть не подрались. Раз уж бабы начали горшки считать, тут добра не жди. Кончилось тем, что обиделись звери на людей. Сильно обиделись. Так сильно, что решили уйти от них в лес и больше с людьми никогда не разговаривать. Сказано ― сделано. Только без человеческого языка одичали они в лесу быстро. Стали даже друг на друга охотится. Некоторые не вытерпели, и опять к людям вернулись, но обещание своё ― не разговаривать ― держат до сих пор. Многие из тех, кто в лесу остался, через некоторое время всё равно стали по двое жить и детишек сами растить, но, как-то не у всех это получалось. Дикие ведь уже.

А люди с тех пор стали семьями жить. Хотя некоторые до сих пор всё налево сворачивают. Агафьи там уже давно нет, а вот тянет их туда. Да, чуть не забыл, главное-то! Красавица Агашка, которая всё это затеяла, тогда вместе со зверями тоже в лес ушла. Стала жить на болоте и людям всячески вредить. За это полным именем её называть перестали. Просто Ага ― и всё. И такой она ядовитой язвой стала, что однажды какой-то острослов её Ягой назвал. Так и прилипло. Потом ещё прозвище Костяная Нога добавилось, но это уже другая история.

Кощей

В древние года, в стародавние времена, когда не было ещё ни царств, ни государств, не жил, да был один человек. А может и не человек вовсе. Потому как не бывает так у людей ― был, да не жил. Почему так получилось? Никто толком не знает, но говорят… Впрочем, обо всём по порядку.

Рос в одной деревеньке мальчонка. Рос он себе рос, и пришла пора ему влюбиться. Да только ни одна девица ему не нравилась. И нельзя сказать, что девки неприглядные были ― одна другой краше, от парней отбоя нет. А ему вот всё не то. Ни на девчат, ни на баб и глядеть не хочет. Чего ему надо ― и сам не знает. Ходит себе на уме, ни на кого не смотрит, ни с кем не разговаривает, всё о чём-то, о своём думает.

Думы его неизвестны, в чужую голову не залезешь, но только проговорился он однажды. Заманили его как-то девки, затащили на пир честной, на свадебку. Хватил он там зелья весёлого, вина зелёного, ну и с непривычки-то и разговорился. «Не любит ― говорит ― меня никто, не ценит, а я всех лучше, всех краше, сильнее и умнее». Посмеялись люди тогда над ним. Ушёл он с гулянки несолоно хлебавши и затаил злобу на всех.

С тех пор стал он думать, как отомстить. Поселился отдельно от всех, на отшибе. Стал смотреть со стороны, как люди живут, почему жизнь им так нравится. Вроде и радоваться-то нечему. Подумаешь ― детишек народят и счастливы. А как только себе замену вырастят, так и сами угасать начинают. Долго думал. Его сверстники за это время уже все переженились, детей завели. Живут полной жизнью, все довольны, уж и стареть начали, а он всё холостяком ходит.

Подумал, может и ему себе пару завести. Только не хотел он ни с кем своей жизнью делиться. Да и ни одна девка в его сторону уже и не смотрела ― кому такой бирюк нужен. Решил тогда он украсть себе девицу. Думал ― поживёт у него, привыкнет, узнает получше и полюбит. Как можно такого не полюбить. Ну, а как полюбит, так жизнью и поделится. А сам он свою жизнь никому дарить не собирался. Не такой он дурак, чтобы своё добро кому попало раздавать.

Выбрал он тогда самую пригожую, да и подговорил утку с зайцем, чтобы помогли ему в этой затее. Звери тогда с людьми дружно жили, и потому доверчивы были, обмануть их было просто. Утка, когда с девками купалась, все тайны их выведала, да зайцу и рассказала. А заяц быстренько прибежал и всё обманщику передал. В эту же ночь злодей своё чёрное дело и совершил.

Долго люди искали пропажу ― по лесам, лугам и рекам. Думали ― может, заблудилась или в яму какую упала, никак не выберется. А дома у отшельника посмотреть не догадались. Не было тогда ещё такого, чтобы один человек другого силой держал. Ну а тот и рад-радёшенек, сидит у себя дома и ждёт, когда красавица его полюбит. Год ждал, другой, да всё впустую ― у девицы уж свой парень на примете был, и никого другого ей было не надо.

Расстроился похититель, да делать нечего ― отпустил девицу. Одну отпустил, а другую тут же и украл. Только теперь уж мужики знали где искать, быстро освободили невольницу, а злодея прогнали из деревни. Стал он тогда в других деревнях хулиганить. Ну а чтобы добычу у него не отобрали, набрал себе войско. Кого обманом, кого запугал, а кого и силой заставил себе служить.

Осерчали тогда люди. Собрали совет и решили дружину