покажись, ну?! — Голос Рамона не имел уже ничего человеческого, да и язык, язык его брата, Мгангаи-Лаёни, который лучше всего подходил и потому просто упал ему в рот, мало походил на речь людскую сам по себе, а уже под влиянием боевого безумия и сразу же сорванных связок, пусть даже тело Рамона сейчас бессильно валялось у стола с куклами, вообще превратился в рык и клекот. Хозяева Веселого Острова не умели лгать, как не умел лгать и Рамон. Завтра он будет просто куском плоти, с очень слабыми признаками интеллекта и адским голодом, пустотой в душе и состоянием многомесячного запоя. Завтра — не сейчас!

Рамон чувствовал, как мамба из последних сил ставит свои щиты, прочные, уверенные, те, которых Рамон еще не видел — но беда ее была в том, что они ему были и не нужны даже как образец возможной защиты противника — наука Веселого Острова, чьи хозяева могли обойти даже Серого Шута, пусть даже в той слабой дозе, полученной Рамоном, проломила их, как таран проломил бы простую дверь. Силы мамбы таяли, таяла ее злоба, ее скрытность, еще чуть!…

…Второй удар, удар сбоку, из уже почти рассеявшейся тьмы, Рамон, говоря языком людским, блокировал не глядя, тем чутьем специалиста по ножевому бою, на автомате, возможно, даже жертвуя чем-то при этом. Удар шел сбоку, но мамба, как уже почти ясно видел ее майянец, была перед ним. Двое?! Л-ладно!

Краем сознания понял Рамон, на счастье второго таинственного гостя, что это был не удар. А просто — желание схватить за руку, удержать, успокоить, отвлечь — не суть. Зла в нем почти не было. Но миг, бесценный миг дал мамбе уйти, уйти, как ушла бы она в черную тропическую зелень полуночных джунглей.

— Какого дьявола, Иван Сергеевич?! — Взвыл Рамон, узнав гостя, теперь ему было не до куртуазности, он едва успел перейти на русский язык и удержаться от убийства, — вам что — совместной игры с кем-то захотелось?!

— Папа Понедельник, нет, нет, что вы, нет, конечно, просто вы устроили такой ад, что я просто по долгу своему вышел сюда! Я же говорил вам, что вами интересуется некий человек, помните? — Торопливо говорил Иван Сергеевич.

— Вы понимаете, на что это похоже?! Из-за вашего «долга» ушел человек, напавший на меня! Что мне думать? Совпадение?! — Рамон понимал, что пора бы и поостыть, все же, человек, с которым он говорил, был, пожалуй, посильнее мамбы, но взять себя в руки он пока не мог.

— Да, я понимаю, но клянусь вам, клянусь чем угодно, Папа Понедельник, я тут просто потому… Да просто потому, что вы обманули меня! То, что вы сейчас устроили, мне не дано и это не то, чем обычно занимаетесь вы! Это то умение, которое хранится так далеко, что весь, вы понимаете, что это значит, весь мой род сумел только краем глаза и то в темноте заглянуть сквозь щель в заборе! Это — остров Буян, который идиоты обратили в место милых сказок! — Теперь сорвался Иван Сергеевич.

— Обманул вас? Я никогда не вру, мне запрещено врать! — Взревел Рамон. Он не врал. Это было правдой. Как не умели и не врали хозяева Веселого Острова, который имел тысячи же имен, в том числе и то, что сейчас, дико рискуя, произнося его в таком месте, выкрикнул Иван Сергеевич, потомственный некромант.

— Вы сказали, что, вздумай вы проверить защиту любого из нас, то потерпели бы фиаско! — Иван Сергеевич первым взял себя в руки.

— Я не врал. Если я бы я додумался до такого, идя своим обычным путем, фиаско бы и вышло, но это не значит, что я больше ничего не умею, — ответил Рамон, понемногу приходя в себя. Мамбу найти он все равно уже не сумел бы.

— Понимаю. Папа Понедельник, я молю вас. Да, я, глава ковена, молю вас — возьмите меня в науку. Хоть на самые первые шаги. Хотя на отголоски первых шагов, хоть… Что вы хотите взамен? Весь ковен встанет на вашу сторону в вашей войне, все, что мы можем, что умеем, все средства, от наших до денежных, все связи, все! Только скажите мне «да»! — Иван Сергеевич просто хрипел уже, ничуть не хуже Рамона в момент битвы того с неведомой мамбой.

— Нет, — не думая ни секунды, ответил Рамон, — я же сказал, что мне запрещено врать. Это значит, что и нарушать слово — тоже. А я обещал вашему ковену, что никогда не возьму учеников.

— Но речь шла о том, что вы делаете обычно! — Отчаяние кинуло Ивана Сергеевича на пути иезуитства и софистики.

— Нет. Это одно и то же. Врать и делать вид, что все в порядке и формально не нарушает условий договора? Это удел юристов. А я — простой Папа Понедельник. Я отказываю вам, Иван Сергеевич. Простите. У меня нет выбора. Мне пора, — Рамон, выждал секунду прежде, чем упасть в свое тело, так и лежавшее на полу, но все, что удалось ему слышать — как горько, по-детски рыдает во вновь упавшей тьме потомственный некромант Иван Сергеевич, глава местного ковена.