ее автор отложил с тем, чтобы вплотную заняться новым замыслом — романом «Большой аргиш». Однако одобрительный отзыв великого писателя продиктован не только тем, что его заинтересовало своеобразие темы. Рукопись повести сохранилась, она свидетельствует- о безусловной талантливости молодого М. Ошарова, сумевшего создать в ней несколько живых и оригинальных характеров жителей тундры. Она позволяет нам понять также, сколь нелегок был путь писателя к совершенству, какая огромная предварительная работа перед романом «Большой аргиш» была им проделана.

Первое крупное произведение М. Ошарова кое-что объясняет в его последующем творчестве. Он избегает подходить к эвенкам с меркой развитого классового общества. Вероятно поэтому шаман у него не только обманщик и матерый враг простых людей, а богатый оленевод не обязательно изверг рода человеческого, хотя никакой симпатии ни к тому, ни к другому писатель, как видно, не испытывает.

В первой повести отсутствуют прямые социологические акценты, тем не менее картина разложения общинно-родового строя возникает, причем разложения не только под влиянием внешних сил, допустим, русского капитализма, но прежде всего сил внутренних, на первый взгляд незаметных.

Конечно, в повести есть свои недостатки. Но ей в высшей степени свойственно проникновение во внутреннюю жизнь эвенков, то качество, которое в 30-х годах позволит М. Ошарсву создать значительное произведение.

Живя среди северных народов, писатель не был сторонним наблюдателем их жизни. Он постоянно вмешивался в нее, добивался решительных изменений.

Два рассказа — «Вызов» (1927) и «Большой пуд» (1932) по существу автобиографичны и очень характерны в этом отношении. В них — картины новой жизни эвенков в первые годы Советской власти. Автор показывает, как ломались представления эвенков о торговле с русскими, о шаманах, о богах.

Кооператив. Молодой приказчик-эвенк смело отказался продать шаманке понравившуюся ей шаль, так как она не состояла членом кооператива. На его голову посыпались страшные угрозы, но вызов был принят Пугаясь того, что он начал говорить, приказчик все-таки выкрикнул: «Я брошу сейчас тебя камнем в воду, и посмотрим — спасет ли тебя великий дух Шоен!». Все присутствующие были потрясены оскорблением богов. А М. Ошаров писал: «Мне было приятно сознавать, что долгие ночные беседы с Бардо не пошли впустую. Я внутренне радовался конфликту…». Правда, и после этого с Бардо пришлось говорить, чтоб рассеять его страхи, но зерно знаний посеяно. «Я уехал с Байкита, — пишет в заключение М. Ошаров, — и с тех пор не видел молодого бунтаря. Но, по слухам, Бардо здоров и по-прежнему вступает с шаманами в поединки. Бардо жив. Стало быть, он прекрасно знает, что все малые и великие духи шаманов бессильны отомстить ему за оскорбление».

Учить эвенка приходилось многому, в том числе и умению сбывать свою пушнину. «Большой пуд» — рассказ лирический, с доброй, немного грустной улыбкой. Старый купчишка Дэколок — '‘ы еще встретим его в «Большом аргише» — наговорил эвенку о кооперативе немало дурного. Ну как тут не усомниться в добрых намерениях «потребиловки» — ведь Дэколок много лет считался его «другом»! Эвенк привык, что за ним, когда он появляется в деревне с пушниной, ухаживают, пока трезв — угощают, сами забирают его добычу, где бы он ее ни оставил, наделяют в первую очередь пустяшными побрякушками ценой по грошу. В кооперативе все по-новому: не угощают, не поят, пушнину просят привезти и сдать по счету, а главное, не дают сразу побрякушек, а предлагают сначала взять муку, порох, свинец. «Кооператив, — взволнованно пишет М. Ошаров, — должен сам вмешаться в правильное размещение средств каждого кочевого хозяйства, чтобы научить самих эвенков планировать средства, расходовать их на первоочередные товары». Далее — комическая сцена. Эвенк потребовал восемьдесят пудов муки, ясно не представляя себе, какое это количество. Естественно, что ему посоветовали взять меньше: у него просто не хватит оленей, чтобы увезти столько муки. Он же про должал настаивать на своем и при этом думал: «Тут, видать, Степка правду говорил, что потребилка худая лавка. Путает людей. Прежде купцы никогда не отказывали в хлебе. Сколько просил — столько давали». Когда же выяснилось, что предлагаемые двадцать пудов значительно больше «восьмидесяти», которые охотно давали ему купцы, он сам отказался взять больше. А назавтра, отъезжая, эвенк пел песню о «большом пуде» в кооперативе. Любопытная деталь: работник кооператива, разговаривая с эвенком, отмечал про себя все упущения, допускаемые кооперативом в торговле с эвенками. Он, очевидно, не мог поступать иначе. Нужно было учить и учиться самому.

Или вот еще характернейший пример. В 192,9 году один журналист опубликовал в столичном журнале очерк «Красавец Енисей». М. Ошаров, много лет проживший на Енисее, не мог пройти мимо ряда нелепостей в материале бойкого на перо журналиста. Он написал статью-рецензию, в которой не только высмеял незадачливого очеркиста, но и выступил как человек, кровно заинтересованный в дальнейшем культурном и экономическом росте родного ему края. Он страстно говорит о необходимости строительства дороги Дудинка — Норильск, так как убежден, что норильские горы исключительно богаты, он требует экспедиционное лечение местного населения заменить стационарным. Он с болью пишет о том, что сваленный на севере лес используется лишь на семь процентов, и о многом другом, что было насущно необходимым в те дни.

Ошаров знал тайгу и тундру от Северного Урала до Таймыра и отлично в ней себя чувствовал. «В городе скорее заблудишься, чем в тайге», — говорил он в шутку. Работая в кооперативе, он вскоре завоевал доверие местного населения своей исключительной честностью, смелостью и отзывчивостью. Во время всесоюзной переписи населения в 20-х годах северяне предпочитали уклоняться: «Кто знает, зачем переписывают!». Но М. Ошарову они верили, и перепись он производил беспрепятственно. Им составлена карта некоторых северных районов, которая долгое время была единственной. В тайге М. Ошаров открыл залежи бромистого магния. Нашел он дневник знаменитого Н. Бегичева, от руки снял с него копию и затем отрывки из него опубликовал, справедливо полагая, что этот человеческий документ весьма ценен. Выносливый и находчивый, веселый и скромный, настойчивый и трудолюбивый, какой-то очень мягкий и внимательный к людям, — таким запомнился писатель всем, кто хоть сколько-нибудь знал его.

Из его многолетних жизненных наблюдений, из глубокого изучения поэтического творчества народов Севера, их быта и обычаев, их