тумбочке себе на ладонь и растер их по лбу дрожащей девчонки. Достав из ножен кунай, решительно поскреб лоб острой кромкой, сбривая все прозрачные крохотные волоски. Хината беззвучно заплакала, но не пошевелилась, словно обратившись в камень. Ее дыхание долетало до лица Неджи и щекотало кожу. Так близки и одновременно далеки друг от друга они не были еще никогда.

Неджи тщательно вытер ее лоб краем простыни, открыл пузырек с перекисью, заблаговременно приготовленный и оставленный на тумбочке рядом с машинкой. Протер кожу ватным тампоном, тщательно дезинфицируя каждый миллиметр. Наконец все было готово, и он взял в руки машинку. Хината вздрогнула.

- Это больно? – прошептала она испуганно. На секунду Неджи даже поддался мысли, что, возможно, он перегибает палку. Ей было так страшно, что становилось не по себе. Но ответ, вертящийся на языке, убил его сомнения:

- Простите, Хината-сама, но я не помню. Мне было всего четыре года.

 

По ощущениям Хинаты это длилось невыносимо долго. Неджи, кажется, совсем не надоело сидеть верхом на ней и выводить узор на ее лбу, а вот она только и мечтала, чтоб это поскорее закончилось. С каждым движением иголки она становилась все спокойнее и спокойнее. Решение смириться с его мерзкой выходкой далось ей нелегко, но почему-то она почувствовала, что поступает правильно. Только бы отогнать мысли об отце. Когда он узнает, что она оказалась настолько слабой, что не смогла защитить себя… Нет. Нельзя об этом думать, а то опять слезы задушат. Хинате хотелось хотя бы напоследок выглядеть не слишком жалкой в глазах своего кузена. Ну почему? Почему он такой жестокий! Ведь она же ничего ему не сделала, всегда была с ним милой и робкой. А он…

Наконец, Неджи отклонился от ее лица, оценивая свою работу. Хината не смогла понять, доволен он или нет, словно он и сам не знал. Парень спрыгнул с кровати и собрал инструменты в сумку, убирая все следы своего пребывания. Наклонился над Хинатой и стянул с ее волос хитай.

- Оставь. Пожалуйста.

Ее родич жестоко усмехнулся:

- Уже хочется спрятать свой позор, Хината-сама? – но все-таки оставил хитай на простыни. В больничной палате у нее не было с собой ничего, и прикрыть лоб было совершенно нечем. Это ее единственная возможность спрятать все от отца.

Неджи развязал веревку, освободив правую руку Хинаты, и глумливо поинтересовался:

- Ну что? Чувствуете перемены? Новые ощущения?

Хината села на постели и торопливо освободила вторую руку. Да, несомненно, новые ощущения были. Волна жгучей ярости, поднимающаяся откуда-то изнутри, затопила ее. Ей впервые в жизни захотелось разбить чье-то лицо до кровавого месива. Но она не могла это сделать. Он слишком силен для нее. Не скрывая свое движение, широко размахнувшись, Хината ударила Неджи по щеке. Звук от пощечины в тишине палаты получился громким и хлестким, как хлопок петарды. Он легко мог бы уклониться, но почему-то этого не сделал. Щека Неджи заалела от прилившей крови. Он задумчиво коснулся места удара кончиками пальцев.

- И это ваша благодарность? – С насмешкой скривил он губы.

Легче Хинате отнюдь не стало. Она все равно ощущала себя проигравшей, растоптанной и униженной, но, черт побери, она ему это не покажет! Какая-то часть души, та самая, что заставила ее отрицательно покачать головой в решающий момент этой ночи, сейчас заставила твердо и холодно прошептать:

- Убирайся.

- Как вам будет угодно, принцесса Хината, – язвительно отозвался парень и, бесшумно повернув ключ в замке, исчез в полутемном коридоре.

Хината просидела неподвижно несколько минут. Сердце колотилось как сумасшедшее. Потом она откинула одеяло и пошла в ванную комнату. Щелкнув выключателем, посмотрела на свое отражение и, не сдержавшись, залилась слезами. Кожа покраснела, несколько капель крови застыли в бровях, а через весь лоб тянулись зеленые тонкие линии, складывающиеся в узор.

В отчаянии Хината включила воду и попыталась оттереть рисунок, морщась от боли. Кожа зудела и болела. Чернила не поддались, единственное, чего она добилась, – так это причинила себе еще немного боли и страданий.

В отчаянии она снова залилась слезами, уронив голову на край раковины.

 

========== Глава 2 ==========

 

Бьякуган – очень полезное додзюцу. Вот и сейчас, находясь в своей маленькой чистой квартирке, Неджи с легкостью увидел, как глава клана Хьюга со своей младшей дочерью вышел из дома и направился к госпиталю. Ханаби бежала чуть впереди, останавливаясь, чтоб поглазеть на дома, заборы или кованые ворота, легкомысленно срывала цветы сирени, свешивающиеся из ухоженных садов богатого квартала, и, размяв их в пальцах, безжалостно бросала под ноги, в желтую пыль. Она была на своей территории. Вокруг жили только Хьюга, и она, маленькая принцесса главной семьи, по-хозяйски заглядывала в чужие дворы и сады, вряд ли осознавая, что это может показаться бестактным или слишком заносчивым. Это были ее дома, ее люди, ее клан.

Хиаши был хмур и задумчив. Он смотрел вперед, ровно вышагивая в своем дорогом кимоно, заложив руки за спину и время от времени бросая рассеянный взгляд на дочь.

Они шли навестить Хинату.

Неджи деактивировал бьякуган и допил чай. Чем черт не шутит, возможно, последний чай в этой жизни. Мысль не отдалась тоской или страхом. Он знал, на что шел, когда решил преподать урок этой маленькой жалкой Хинате, и сейчас он во всю широту испытает значение слова «последствия», если Хиаши не будет достаточно внимательным. Оттягивать неизбежное Неджи не собирался. Он ополоснул чашку и убрал ее в посудный шкаф. Еще раз огляделся вокруг.

Все было в идеальном порядке, свои немногочисленные действительно личные вещи он сложил в коробку и оставил на кровати. На всякий случай. Свадебное фото родителей в серебряной рамке, просто фото, где он сам в пятилетнем возрасте хохочет на руках матери и пачка пожелтевших писем, перетянутых лентой. Неджи никогда их не читал. После смерти отца мать писала ему письма и запаковывала их в конверты. Когда она умерла, и Неджи разбирал ее вещи, он открыл одно и, увидев ровный почерк и дату, тут же убрал обратно. Но выкинуть не смог. Это было живое напоминание о любви его родителей, разрушенной главной семьей, и, сжимая иногда хрустящую пачку, Неджи вдыхал запах сухой бумаги и старых чернил, напоминая себе, кто он и почему он тот, кто он есть.

На поясе не