или шесть. Тем страшнее было смотреть на Раймара, который (это в четыре то с половиной октины!) выглядел как развалившийся старый корабль, вернувшийся после плавания по Раскаленному морю.
Лишь один человек на Шеллене знал, что Раймар на самом деле намного старше. Впервые Торн встретил его дома, на Экре, когда ему самому едва исполнилась октина. Уже тогда лоб Раймара прорезали первые морщины. Он держал лавку с мелочами в торговых рядах, мог отремонтировать что-нибудь несложное. Именно в его лавке маленький Торн видел часы, которые остановились. Раймар был неприветлив с детьми. Но, несмотря на это, а, может быть, благодаря этому, Торн хорошо запомнил его лицо: нос как у хищной птицы, впалые щеки, цепкий взгляд маленьких глаз из-под нависших бровей. Он сразу узнал Раймара на шелленском Рынке, хотя с тех пор прошло много октин. Так много октин, что этому могло быть только одно-единственное объяснение, и от невозможности этого объяснения, от ужаса перед этим объяснением, Торн предпочитал не узнавать Раймара. Но сейчас ему был нужен именно он.
Завернувшись в плотный коричневый плащ, Торн стоял у края рыбного прилавка и наблюдал за представлением Раймара. В нос ему бил резкий запах сырой рыбы, в уши – гортанный гогот зрителей, а шутки Раймара, совершенно несмешные в его состоянии, отъедали секунды от жизни Дейны. Торн стискивал рукоять меча и мучился от невозможности покончить с этим балаганом одним ударом. Наконец прозвучала последняя шутка, последняя монета упала в шапку, Раймар отвесил последний поклон, и кусок зеленого бархата, весь в проплешинах и пятнах, растянулся на деревянной раме: импровизированный занавес в импровизированном театре Рынка. Зрители потихоньку расходились. Торн не шевелился. Из-за занавеса доносилось щелканье замков, кашель, шелест ткани, звон пересыпаемых монет. Наконец Клоун Раймар в своей серой шляпе, нахлобученной до самого носа, стянул зеленую тряпку, собрал деревяшки, прикрепил их на сундучок, взвалил его себе на плечи. – А я все думал, хранитель, когда же ты придешь ко мне… Голос у Раймара был скрипучий, уставший. Он словно просил о снисхождении, но сейчас Торн не смог бы пожалеть и младенца. – Нам надо поговорить. – Я знаю отличное местечко…
В отличном местечке воняло блевотиной, а грудастая краснощекая девка за стойкой спала на ходу. Раймар заказал эля, и кислой капусты, и каши с мясом. Торн отказался от всего и только сильнее кутался в плащ, не желая, чтобы его узнали. – О чем же ты хотел поговорить со мной, хранитель? – Ты помнишь, как мы встретились с тобой в первый раз, Раймар? На Экре. Ты чинил механизмы– – А ты под стол пешком ходил. – Раймар с хлюпаньем втянул в себя пену с кружки эля. – Много вас там крутилось около меня, оболтусов. Почему ты решил поговорить со мной именно сейчас? Ты ведь давно знаешь, что я в городе… – Ты избежал Тени, Раймар. Расскажи, как. – Потише ты, хранитель. – Раймар встревоженно обернулся по сторонам. – За такие слова толпа разорвет меня на куски. И тебя вместе со мной. – У меня нет времени осторожничать. Завтра моя королева уходит в Тень. – И ты собрался спасти ее от участи, уготованной каждому? Клоун смеялся над ним. Торн дернул плечом, придвинулся ближе. Невзначай брякнул мечом от железную скамью. – Рассказывай! Прежде чем ответить, Раймар подождал, пока девка поставит перед ним на стол миски с капустой и кашей и уйдет. – Ты живешь на Шеллене дольше меня. Когда-нибудь слышал о Служителях Тени? – Если ты намерен пичкать меня сказочками– – Значит, слышал. – Раймар удовлетворенно улыбнулся во весь беззубый рот. – Они сделали меня таким, каков я есть. Вот это все… Нравится тебе, хранитель? Готов увидеть свою красивую королеву такой за несколько лишних октин? – Как они это сделали? – процедил Торн, жалея, что не может пересчитать оставшиеся зубы во рту Раймара. – Думаешь, я помню? Если б помнил, был бы уже богачом. Тебе придется самому отыскать их, хранитель, и найти ответ. Только боюсь, он тебе не очень понравится…
Пошатываясь, Торн вышел из кабака. Кто на Шеллене не слышал о Служителях Тени? О них говорили шепотом, с оглядкой, ими пугали и проклинали. Никогда в жизни Торн не допускал и мысли, что они существуют на самом деле. Во мраке заброшенного порта, там, где ядовитые воды Раскаленного моря отравили чистый канал, находится их логово. Они не выходят на солнечный свет, они носят черную одежду и закрывают лица масками; им невыносима сама мысль о свете, тепле, надежде, любви. Их солнце – Тень, их любовь – Тень; в их логове штабелями лежат мертвые тела, с которыми они творят непотребства: режут их на части, копаются в животах, головах, вытаскивают кости. Мерзкими отварами и черными заклинаниями тщатся они проникнуть в тайны Искры и Тени, пробить милостивую защиту великого Йордэма, отринуть его заповеди. Горе тому, кто повстречается со Служителями Тени в час Искры, когда солнце прячется за ладони Йордэма, и лишь Раскаленное море выбрасывает вверх багряные языки; когда воздух Шеллена становится тяжелым, горячим, когда дома начинают источать запах горящей плоти. Ночь – время прохлады и красоты, но только не на Шеллене. Здесь ночью покрепче запирают двери и окна, гасят свет и с молитвой о завтрашнем дне ложатся спать. Ночью по городу бродят лишь те, кому нечего терять, и Служители Тени. Ни ночь, ни Тень, ни ее Служители не пугали Торна. Погнаться за бесплодной надеждой и потерять последние драгоценные часы жизни Дейны – вот чего он боялся. Но как отказаться от надежды, когда ее отрава уже течет по жилам, когда усмешка Клоуна Раймара так и стоит перед глазами?
Заброшенный порт располагался справа от действующего. Торн шел к нему по узким улочкам, задыхаясь от вони тупичков, толкаясь плечами с бродягами, пьяницами, ворами и мошенниками, фальшивомонетчиками, грабителями, матросами и пиратами и прочим сбродом, которого было на Шеллене в избытке. Здесь не было лишь убийц, и вовсе не потому, что Торн, как хранитель Шеллена, отлично справлялся со своими обязанностями. Лишь Тень на Годане имела право забирать жизни, и ни один, даже самый отчаянный головорез не рискнул бы посягнуть на это право. Днем Заброшенный порт производил тягостное впечатление. Полуразрушенные доки, обломки верфи, и красная, полыхающая нить Раскаленного моря там, где раньше была прозрачная вода канала. Ни одной живой души – кому нужно было селиться или работать там, где море подтачивало берег. Ночью здесь кипела жизнь, но впечатление от Заброшенного порта было не менее тягостное. Казалось, все подонки Шеллена собрались в одном месте. Здесь играли, торговали запретными товарами,
Лишь один человек на Шеллене знал, что Раймар на самом деле намного старше. Впервые Торн встретил его дома, на Экре, когда ему самому едва исполнилась октина. Уже тогда лоб Раймара прорезали первые морщины. Он держал лавку с мелочами в торговых рядах, мог отремонтировать что-нибудь несложное. Именно в его лавке маленький Торн видел часы, которые остановились. Раймар был неприветлив с детьми. Но, несмотря на это, а, может быть, благодаря этому, Торн хорошо запомнил его лицо: нос как у хищной птицы, впалые щеки, цепкий взгляд маленьких глаз из-под нависших бровей. Он сразу узнал Раймара на шелленском Рынке, хотя с тех пор прошло много октин. Так много октин, что этому могло быть только одно-единственное объяснение, и от невозможности этого объяснения, от ужаса перед этим объяснением, Торн предпочитал не узнавать Раймара. Но сейчас ему был нужен именно он.
Завернувшись в плотный коричневый плащ, Торн стоял у края рыбного прилавка и наблюдал за представлением Раймара. В нос ему бил резкий запах сырой рыбы, в уши – гортанный гогот зрителей, а шутки Раймара, совершенно несмешные в его состоянии, отъедали секунды от жизни Дейны. Торн стискивал рукоять меча и мучился от невозможности покончить с этим балаганом одним ударом. Наконец прозвучала последняя шутка, последняя монета упала в шапку, Раймар отвесил последний поклон, и кусок зеленого бархата, весь в проплешинах и пятнах, растянулся на деревянной раме: импровизированный занавес в импровизированном театре Рынка. Зрители потихоньку расходились. Торн не шевелился. Из-за занавеса доносилось щелканье замков, кашель, шелест ткани, звон пересыпаемых монет. Наконец Клоун Раймар в своей серой шляпе, нахлобученной до самого носа, стянул зеленую тряпку, собрал деревяшки, прикрепил их на сундучок, взвалил его себе на плечи. – А я все думал, хранитель, когда же ты придешь ко мне… Голос у Раймара был скрипучий, уставший. Он словно просил о снисхождении, но сейчас Торн не смог бы пожалеть и младенца. – Нам надо поговорить. – Я знаю отличное местечко…
В отличном местечке воняло блевотиной, а грудастая краснощекая девка за стойкой спала на ходу. Раймар заказал эля, и кислой капусты, и каши с мясом. Торн отказался от всего и только сильнее кутался в плащ, не желая, чтобы его узнали. – О чем же ты хотел поговорить со мной, хранитель? – Ты помнишь, как мы встретились с тобой в первый раз, Раймар? На Экре. Ты чинил механизмы– – А ты под стол пешком ходил. – Раймар с хлюпаньем втянул в себя пену с кружки эля. – Много вас там крутилось около меня, оболтусов. Почему ты решил поговорить со мной именно сейчас? Ты ведь давно знаешь, что я в городе… – Ты избежал Тени, Раймар. Расскажи, как. – Потише ты, хранитель. – Раймар встревоженно обернулся по сторонам. – За такие слова толпа разорвет меня на куски. И тебя вместе со мной. – У меня нет времени осторожничать. Завтра моя королева уходит в Тень. – И ты собрался спасти ее от участи, уготованной каждому? Клоун смеялся над ним. Торн дернул плечом, придвинулся ближе. Невзначай брякнул мечом от железную скамью. – Рассказывай! Прежде чем ответить, Раймар подождал, пока девка поставит перед ним на стол миски с капустой и кашей и уйдет. – Ты живешь на Шеллене дольше меня. Когда-нибудь слышал о Служителях Тени? – Если ты намерен пичкать меня сказочками– – Значит, слышал. – Раймар удовлетворенно улыбнулся во весь беззубый рот. – Они сделали меня таким, каков я есть. Вот это все… Нравится тебе, хранитель? Готов увидеть свою красивую королеву такой за несколько лишних октин? – Как они это сделали? – процедил Торн, жалея, что не может пересчитать оставшиеся зубы во рту Раймара. – Думаешь, я помню? Если б помнил, был бы уже богачом. Тебе придется самому отыскать их, хранитель, и найти ответ. Только боюсь, он тебе не очень понравится…
Пошатываясь, Торн вышел из кабака. Кто на Шеллене не слышал о Служителях Тени? О них говорили шепотом, с оглядкой, ими пугали и проклинали. Никогда в жизни Торн не допускал и мысли, что они существуют на самом деле. Во мраке заброшенного порта, там, где ядовитые воды Раскаленного моря отравили чистый канал, находится их логово. Они не выходят на солнечный свет, они носят черную одежду и закрывают лица масками; им невыносима сама мысль о свете, тепле, надежде, любви. Их солнце – Тень, их любовь – Тень; в их логове штабелями лежат мертвые тела, с которыми они творят непотребства: режут их на части, копаются в животах, головах, вытаскивают кости. Мерзкими отварами и черными заклинаниями тщатся они проникнуть в тайны Искры и Тени, пробить милостивую защиту великого Йордэма, отринуть его заповеди. Горе тому, кто повстречается со Служителями Тени в час Искры, когда солнце прячется за ладони Йордэма, и лишь Раскаленное море выбрасывает вверх багряные языки; когда воздух Шеллена становится тяжелым, горячим, когда дома начинают источать запах горящей плоти. Ночь – время прохлады и красоты, но только не на Шеллене. Здесь ночью покрепче запирают двери и окна, гасят свет и с молитвой о завтрашнем дне ложатся спать. Ночью по городу бродят лишь те, кому нечего терять, и Служители Тени. Ни ночь, ни Тень, ни ее Служители не пугали Торна. Погнаться за бесплодной надеждой и потерять последние драгоценные часы жизни Дейны – вот чего он боялся. Но как отказаться от надежды, когда ее отрава уже течет по жилам, когда усмешка Клоуна Раймара так и стоит перед глазами?
Заброшенный порт располагался справа от действующего. Торн шел к нему по узким улочкам, задыхаясь от вони тупичков, толкаясь плечами с бродягами, пьяницами, ворами и мошенниками, фальшивомонетчиками, грабителями, матросами и пиратами и прочим сбродом, которого было на Шеллене в избытке. Здесь не было лишь убийц, и вовсе не потому, что Торн, как хранитель Шеллена, отлично справлялся со своими обязанностями. Лишь Тень на Годане имела право забирать жизни, и ни один, даже самый отчаянный головорез не рискнул бы посягнуть на это право. Днем Заброшенный порт производил тягостное впечатление. Полуразрушенные доки, обломки верфи, и красная, полыхающая нить Раскаленного моря там, где раньше была прозрачная вода канала. Ни одной живой души – кому нужно было селиться или работать там, где море подтачивало берег. Ночью здесь кипела жизнь, но впечатление от Заброшенного порта было не менее тягостное. Казалось, все подонки Шеллена собрались в одном месте. Здесь играли, торговали запретными товарами,