большая часть реального мира скрыта от меня за этими скелетиками чужих мыслей и желаний. А вот картинки люди обычно переводили «под копирку» или срисовывали на отдельные листочки для красоты и на память, но нам с другом было лениво, поэтомы мы стали рисовать сами.
Но, я отвлекся. Заманчиво, конечно, было бы рассказать подробно, что я помню о том времени, расписать, так сказать, все прелести детства. Например, как маленькие грязные божки заливали пылающей пластмассой муравьиные города и с восторгом рассматривали обожженные трупики, как рассекали тонкой палкой, словно саблей, на лету бабочек и стрекоз, как заразились ложью и научились отнимать жизнь. Но, согласись, понаписано подобного более чем много, и добавлять к сказанному гениями и иже с ними свою полушку нет у меня никакой охоты.
Так что, перейду сразу к моменту завершения постройки корабля, то есть, ко времени, когда мы выросли, зажили самостоятельной жизнью, обзавелись обязанностями, определили разницу между “я хочу” и “мне надо” и перестали удивляться, слыша бесконечный ледяной смех неба по поводу шутки, которую оно с нами всеми сыграло. Ну всё, извини, не буду больше развозить философию, знаю, как ты этого не любишь. Тем более, что я собираюсь сделать нелегкое признание, и чем дольше я оттягиваю этот момент, тем труднее мне на это будет решиться.
К тому времени мы уже здорово портили нервы друг другу. Его все больше не устраивало, как я живу, Я, как мог, пытался его развлечь, успокоить, найти компромисс. Именно поэтому, ради чертова компромисса, мы начали строить корабль, и он у нас получился. Здоровый такой, пузатый, с кучей палуб, с мачтами и пушками, с рангоутом и такелажем и всякой другой всячиной. С красивым названием. На какое-то время это нас увлекло и позволило мне заниматься своими ежедневными обязанностями.
Однако, когда корабль был закончен, наши споры разгорелись с новой силой. Мой друг категорически не был согласен с тезисом “жить ради других”, и буквально настаивал на том, чтобы мы немедленно все бросили, сели на корабль и отправились вперед. Ну, во-первых, возражал я, что значит, вперед? Куда это, вперед? Перед бывает разный. Сам не заметишь, как твой перед превратится в зад. А во-вторых, ты хочешь плыть на этом? Вот на этой декорации? Друг мой! Это же игрушка! Она при всем твоем желании не поплывет, поверь взрослому и серьезному – а я тогда считал себя взрослым и серьезным – человеку.
Он не слушал, он смертельно обижался, он устраивал безобразные сцены и пытался всевозможными способами испортить мне жизнь. Слава Богу, мой лучший друг не стал травиться алкоголем, к счастью, у него почти немедленно после приема чего-нибудь горячительного начинала страшно болеть голова, чего у меня не бывает в принципе.
Ну вот, я и подошел, наконец, к сути.
Однажды он сказал, что отправится в плавание без меня. Ты понимаешь, мой дорогой Гном? Без меня. Зачем? Чтобы доказать мне, что корабль умеет плавать, а вперед – это всегда вперед, а обязанности – это просто запрограммированное мертвецами изменение пространственных координат симбиоза специализированных комплексов одноклеточных микроорганизмов. Вот, по поводу последнего я не совсем уверен, что все правильно запомнил.
Я пытался его отговорить, честно, пытался. А потом решил, пусть. Пусть отправляется, ему же хуже. Или лучше? Вообще-то, я понимал, что это абсурд и самоубийство. Да. Признаюсь тебе, дорогой Гном. Я понимал и, тем не менее, согласился. И убил своего Лучшего друга. Нет, мы, конечно, с ним договорились. Дескать, если корабль утонет, будем считать, что друг утонул вместе с ним, и никто не будет виноват.
Возможно, была весна. Поздняя. Или ранняя осень. Второе вероятнее. Мы взяли на берег с собой маленькую девочку, идиоты. Казалось тогда, это будет неплохим для нее развлечением. Совсем рядом с домом было Черное озеро. Почему его так называли, я не знаю, вообще цвет воды у него действительно был какой-то черноватый. Не суть. Друг заявил, что это прекрасное место, ведь из озера вытекала маленькая речка, она впадала в большую речку, а та, как нам рассказывали на уроках географии, где-то далеко-далеко становилась морем и даже, представляешь, океаном. Много-много после, я встретился с настоящим океаном и понял, насколько все не так, как на самом деле. Ой, опять отвлекся.
Как я и говорил, корабль совершенно не держался на воде. По крайней мере, вначале. Пока мой Лучший друг, приговаривая “для остойчивости”, не натолкал в трюм всякой дряни и грязи, что подобрал прямо на берегу. Я еще мог его отговорить. Скажу больше, я еще мог отправиться с ним. Хотя, тогда, вероятнее всего, у нас тобой не было бы нашего старого дома, а у меня – не было тебя. Но я решил, пусть плывет. Так лучше.
Я следил, как корабль неуклюже, как-то боком, удаляется от берега. Я не видел на палубе Лучшего друга, но я знал, что он был там. Ну, то есть, я был уверен, что он был там! Где же еще? А когда корабль вдруг начал крениться на бок, зачерпнул бортом и стал уходить под воду, я услышал плач. Плакала маленькая девочка, которую мы – самовлюбленные дебилы – взяли с собой. Как я мог объяснить ей происходящее? “Так надо?” “Так всем будет лучше?” Ха… Знаешь, это были такие искренние и горькие слезы, что я подумал: она мне не простит никогда. А ведь она не понимала, что на корабле кто-то есть! Для нее это было просто неудачное испытание… Не понимала. Чувствовала.
К счастью, я оказался неправ. Неправ, что девочка не простит – выросла и простила. Неправ, думая, что виновен в гибели друга. Он выбрался из смертельной переделки – мне еще предстоит встретить его и выяснить, как ему это удалось. Да и вообще, во многом я, все более и более взрослый человек, оказался не прав…
Теперь тебе ясно, почему я так расшумелся, когда голубь принес письмо? Ведь все это время я был уверен, что убил своего Лучшего друга…
Ну, вот, я и рассказал тебе эту историю, всю, стараясь ничего не переврать и не утаить. И значит, все это уже в прошлом, превратилось в черные буковки, уснуло где-то в закоулках памяти и не может больше цепляться за настоящее и царапать его своими занозистыми боками. Посмотрим, что будет дальше. По крайней мере все, что я видел и мимо чего прошел, подтверждает нашу с тобой мысль: то, что происходит, и должно происходить. Зачем-почему, справедливо-несправедливо, честно-нечестно, больно или приятно – это все людские слова, а на самом деле, дорога не бывает та или не та. Как, помнишь, в еще одной песне, которую вы придумали с Лепреконом:
“Все в жилу, все в рифму, Все, в общем-то, правильно…”
На этом заканчиваю. Что-то там маячит впереди, не разберу еще. Напишу в другой раз. Всем привет, и всем нам –
Но, я отвлекся. Заманчиво, конечно, было бы рассказать подробно, что я помню о том времени, расписать, так сказать, все прелести детства. Например, как маленькие грязные божки заливали пылающей пластмассой муравьиные города и с восторгом рассматривали обожженные трупики, как рассекали тонкой палкой, словно саблей, на лету бабочек и стрекоз, как заразились ложью и научились отнимать жизнь. Но, согласись, понаписано подобного более чем много, и добавлять к сказанному гениями и иже с ними свою полушку нет у меня никакой охоты.
Так что, перейду сразу к моменту завершения постройки корабля, то есть, ко времени, когда мы выросли, зажили самостоятельной жизнью, обзавелись обязанностями, определили разницу между “я хочу” и “мне надо” и перестали удивляться, слыша бесконечный ледяной смех неба по поводу шутки, которую оно с нами всеми сыграло. Ну всё, извини, не буду больше развозить философию, знаю, как ты этого не любишь. Тем более, что я собираюсь сделать нелегкое признание, и чем дольше я оттягиваю этот момент, тем труднее мне на это будет решиться.
К тому времени мы уже здорово портили нервы друг другу. Его все больше не устраивало, как я живу, Я, как мог, пытался его развлечь, успокоить, найти компромисс. Именно поэтому, ради чертова компромисса, мы начали строить корабль, и он у нас получился. Здоровый такой, пузатый, с кучей палуб, с мачтами и пушками, с рангоутом и такелажем и всякой другой всячиной. С красивым названием. На какое-то время это нас увлекло и позволило мне заниматься своими ежедневными обязанностями.
Однако, когда корабль был закончен, наши споры разгорелись с новой силой. Мой друг категорически не был согласен с тезисом “жить ради других”, и буквально настаивал на том, чтобы мы немедленно все бросили, сели на корабль и отправились вперед. Ну, во-первых, возражал я, что значит, вперед? Куда это, вперед? Перед бывает разный. Сам не заметишь, как твой перед превратится в зад. А во-вторых, ты хочешь плыть на этом? Вот на этой декорации? Друг мой! Это же игрушка! Она при всем твоем желании не поплывет, поверь взрослому и серьезному – а я тогда считал себя взрослым и серьезным – человеку.
Он не слушал, он смертельно обижался, он устраивал безобразные сцены и пытался всевозможными способами испортить мне жизнь. Слава Богу, мой лучший друг не стал травиться алкоголем, к счастью, у него почти немедленно после приема чего-нибудь горячительного начинала страшно болеть голова, чего у меня не бывает в принципе.
Ну вот, я и подошел, наконец, к сути.
Однажды он сказал, что отправится в плавание без меня. Ты понимаешь, мой дорогой Гном? Без меня. Зачем? Чтобы доказать мне, что корабль умеет плавать, а вперед – это всегда вперед, а обязанности – это просто запрограммированное мертвецами изменение пространственных координат симбиоза специализированных комплексов одноклеточных микроорганизмов. Вот, по поводу последнего я не совсем уверен, что все правильно запомнил.
Я пытался его отговорить, честно, пытался. А потом решил, пусть. Пусть отправляется, ему же хуже. Или лучше? Вообще-то, я понимал, что это абсурд и самоубийство. Да. Признаюсь тебе, дорогой Гном. Я понимал и, тем не менее, согласился. И убил своего Лучшего друга. Нет, мы, конечно, с ним договорились. Дескать, если корабль утонет, будем считать, что друг утонул вместе с ним, и никто не будет виноват.
Возможно, была весна. Поздняя. Или ранняя осень. Второе вероятнее. Мы взяли на берег с собой маленькую девочку, идиоты. Казалось тогда, это будет неплохим для нее развлечением. Совсем рядом с домом было Черное озеро. Почему его так называли, я не знаю, вообще цвет воды у него действительно был какой-то черноватый. Не суть. Друг заявил, что это прекрасное место, ведь из озера вытекала маленькая речка, она впадала в большую речку, а та, как нам рассказывали на уроках географии, где-то далеко-далеко становилась морем и даже, представляешь, океаном. Много-много после, я встретился с настоящим океаном и понял, насколько все не так, как на самом деле. Ой, опять отвлекся.
Как я и говорил, корабль совершенно не держался на воде. По крайней мере, вначале. Пока мой Лучший друг, приговаривая “для остойчивости”, не натолкал в трюм всякой дряни и грязи, что подобрал прямо на берегу. Я еще мог его отговорить. Скажу больше, я еще мог отправиться с ним. Хотя, тогда, вероятнее всего, у нас тобой не было бы нашего старого дома, а у меня – не было тебя. Но я решил, пусть плывет. Так лучше.
Я следил, как корабль неуклюже, как-то боком, удаляется от берега. Я не видел на палубе Лучшего друга, но я знал, что он был там. Ну, то есть, я был уверен, что он был там! Где же еще? А когда корабль вдруг начал крениться на бок, зачерпнул бортом и стал уходить под воду, я услышал плач. Плакала маленькая девочка, которую мы – самовлюбленные дебилы – взяли с собой. Как я мог объяснить ей происходящее? “Так надо?” “Так всем будет лучше?” Ха… Знаешь, это были такие искренние и горькие слезы, что я подумал: она мне не простит никогда. А ведь она не понимала, что на корабле кто-то есть! Для нее это было просто неудачное испытание… Не понимала. Чувствовала.
К счастью, я оказался неправ. Неправ, что девочка не простит – выросла и простила. Неправ, думая, что виновен в гибели друга. Он выбрался из смертельной переделки – мне еще предстоит встретить его и выяснить, как ему это удалось. Да и вообще, во многом я, все более и более взрослый человек, оказался не прав…
Теперь тебе ясно, почему я так расшумелся, когда голубь принес письмо? Ведь все это время я был уверен, что убил своего Лучшего друга…
Ну, вот, я и рассказал тебе эту историю, всю, стараясь ничего не переврать и не утаить. И значит, все это уже в прошлом, превратилось в черные буковки, уснуло где-то в закоулках памяти и не может больше цепляться за настоящее и царапать его своими занозистыми боками. Посмотрим, что будет дальше. По крайней мере все, что я видел и мимо чего прошел, подтверждает нашу с тобой мысль: то, что происходит, и должно происходить. Зачем-почему, справедливо-несправедливо, честно-нечестно, больно или приятно – это все людские слова, а на самом деле, дорога не бывает та или не та. Как, помнишь, в еще одной песне, которую вы придумали с Лепреконом:
“Все в жилу, все в рифму, Все, в общем-то, правильно…”
На этом заканчиваю. Что-то там маячит впереди, не разберу еще. Напишу в другой раз. Всем привет, и всем нам –