показал. – «Успокоить у меня его не получилось, и я хотел спрыгнуть с него, подскочил, а конь в это время подбросил меня высоко и отскочил, и я вот так вот приземлился» – он сел на корточки – «встаю, коня к себе зову, хочу за узду схватить, а шагнуть не могу, больно, я ещё раз пытаюсь шагнуть, не могу, боль страшная, смотрю на ногу, а она вся синяя» – он показал пальцем на пятку. – «Опухла. И самое неприятное, что эта баба всё видела, она то скорую и вызвала. Людей собралась толпа, ну, все кто там был, скорая приехала, и эта баба там была в своей ночнушке прозрачной с рыжим лобком. А мне стыдно так, выпендринуться ведь хотел. Увезли меня, короче, на скорой, коня отвели. Врач говорит: – «вытягивать надо, аппарат Элезарова ставить» – я отказался, говорю: – «Так в гипс закатайте.» – Я-то вообще никогда в больнице не был, как родился и всё, этот запах больничный, белые халаты – пугают меня, я хотел поскорее уйти оттуда. Врач мне так, на живую, без всякого укола поставил кости на место, так больно было, аж чуть не заплакал и ещё больше захотел свалить оттуда. Закатали в гипс меня.» – Он ткнул пальцем в бедро. – «Во, до сих пор. Меня на больничный отправили, собакам еду варить.

Это вот меня прям, что-то не пустило туда к ним, а кто знает, может, заехал бы в их лагерь и этот бородатый наговорил мне чего, устроил трансёрфинг реальности, и не было бы у меня сейчас ни жены, ни сына. А дети они, знаешь, какие, я вот с ним начал слушать песни детские, вот эта вот – «Мы к вам заехали на час» из мультика, ну, ты слышал её.» – Я кивнул. – «В ней столько смысла оказывается, хорошая песня.

А потом я сломал второй раз ногу. Медовуху пили с мужиками, я напился, выхожу, и конь стоит возле веранды. Я хотел вскочить на него с разбегу, ногу в стремя сунул и не ту, пьяный был сильно, надо было правую и левую перекинуть, а я левую сунул и уже тогда только понял, думаю, перевалюсь через него и всё. Перевалился, а пьяный ведь, и упал, ногу сломал. Во второй раз меня уволили. Вот поэтому я не могу ходить по горам, больно очень.»

Повисло молчание. Сосед сгребал сухие листья с пух к очагу и сжигал, чтобы, как он сам сказал: – «Пожар не случился» – и показал на ведро с водой: – «Это вот, на всякий пожарный. Так вот, к чему я это всё?». – Подумав он продолжил: – «Хорошо было бы такой лагерь сделать. Место у нас есть в горах, туристы бы приезжали, ходили по горам, траву курили. У нас там территория своя есть, огороженная, домик, банька, можно палатки поставить».

Он мне ещё раз напомнил про траву, с которой надо макушки посрывать. Я вновь отказался. Начался дождь, но к нам под иву он не попадал и от ветра её ветви тоже хорошо закрывали, а от костра исходило тепло.

– Дождь начался, пойду, посмотрю, не висит ли чего на улице.

– Да, давай. Приходи ещё. Можете готовить тут что-нибудь, как захотите, только следи, чтобы огонь не перекинулся.

– Спасибо большое. До свидания.

Я вылез из-под ветвей, меня обдало холодным ветром и дождём ещё более холодным, как хорошо всё-таки было там, под ивой, у костра, поистине райское местечко. Как вылез из-под дерева, мне повстречалась Аня, я попрощался, пролез через кусты малины и наткнулся на Богатыря.

– Ты чего в одной майке? – спросил он меня с неприсущим ребенку серьёзным тоном. – Дождь ведь идёт.

– Так вот за кофтой и пошёл.

Я бегом добежал до дома под дождём, поднялся на второй этаж в спальню, отыскал блокнот, розового цвета, мне кто-то его подарил на новый год, и он ждал своего времени и очередной книги. Дождался! Я открыл его и начал записывать…

Начало

Оставим пока соседа моего по самоизоляции вместе с его Богатырём. Начну с самого начала, а началось всё с нового года, не с праздника, а с третьего января две тысячи двадцатого года. Я, Юля – моя жена и Прохор – мой двоюродный брат, отправились в Ташкент. Двенадцать часов на ночном автобусе, перешли два погранично-контрольных пункта, первый – из Киргизии в Казахстан, потом всю ночь через Казахские степи, запорошенные снегом. Наутро мы добрались до Казахско-Узбекской границы, прошли, сели в автобус, и вот он – утренний Ташкент, в лучах восходящего солнца, фонари на улицах ещё не погасили, но свет от них уже был почти неуловим, они светились, словно светлячки в предрассветных сумерках. Асфальт отражал красные огни габаритов, впереди едущих машин. Широкие улицы, яркие вывески и редкие-редкие прохожие. Около двадцати минут по полупустым дорогам, и мы на вокзале. Первым вышел из автобуса я. На меня сразу накинулись таксисты: – «Hello mister! Taxi?» – «До Чиланзара сколько возьмёте?» – спросил я, один из них, тот, что помоложе, схватил меня за руку и потянул за собой: – «Договоримся, пойдём». – Я сказал, что мне надо забрать вещи из багажа и повторил вопрос о цене. «Двадцать тысяч» – назвал он цену. Это, конечно, дорого, цены у них на всё «заоблачными» кажутся на первый взгляд и сложно перестроиться на их валюту, деньги, на ощупь, словно простая бумага, да, и выглядят так же. Но самое непонятное – это ценники – литр колы, к примеру, стоит четыре с половиной тысячи сумов, а полторашка пива – пятнадцать тысяч сумов, палочка шашлыка – шесть тысяч, что, конечно в переводе на наши с вами деньги, какими бы они ни были, совсем не дорого, но звучит, согласитесь, пугающе. Сто долларов это почти миллион, а самая крупная купюра номиналом в пятьдесят тысяч сумов. Так, что я почти всегда в Ташкенте таскал миллион в поясной сумочке, потому что в портмоне такая сумма не помещается.

Вернёмся обратно – на автовокзал. Таксисту я отказал, потому что ехать совсем близко и стоит это в пять раз меньше.

Мы взяли рюкзаки, вышли со стоянки вокзала к дороге, вдоль неё стояли машины такси. Договорились за десять тысяч, погрузились и поехали на Чиланзар – это район так называется, в квартиру, в которой выросла Юля, а теперь там живёт её брат – Сергей. Дома его не было, дверь он оставил открытой и ушёл на работу. Мы побросали рюкзаки, выпили кофе и отправились на поиски открытого кафе. Нам не повезло, всё ещё было закрыто, пришлось вернуться в квартиру и ждать. Юля пошла в ванную, которая находится в коридоре. Планировка квартиры очень странная, справа от входа, первая дверь уборной, сразу за ней – в ванную, из ванной комнаты дверь в кухню, сама ванна очень маленькая с сидушкой, мыться в ней возможно только сидя. Но я и в таком положении с трудом умещался в неё, приходилось садиться на корточки и вот так, скрючившись, мыться. Мыл я сначала туловище, потом вставал и намыливал уже всё, что ниже пояса и ноги… Вода в Ташкенте очень жёсткая, после помывки всё тело у меня чесалось пару дней, а кожа на голове и лице сохла, перхоть у меня была даже в бороде и на бровях, лицо стягивало. По этим двум