Радомира Берсень В центре внимания

Мелкая изморось отчаянно билась в окно просторной комнаты. Двое застыли у окна – молодой человек с отпечатком недоуменного отчаяния на розовом лице и дамочка с властными жестами, несколько грубоватая и бесформенная по фигуре.

– Но, дорогая … я этого не понимаю. Да, ты много сделала для этого мира. Все это знают, что и говорить! Но ради чего ты собираешься лечь в гроб? Ты ведь живая! Здоровая! Мм … молодая, да. И мне хотелось бы видеть тебя такой и дальше!

Магна томно повела своими крупными покатыми плечами, не отрывая взгляда от потеков дождя на оконном стекле. Затем слегка вздрогнула и отрывисто сказала:

– Гирар! Так надо! Я должна быть в центре. Понимаешь? А кто обычно в центре внимания по время похорон? Тот, кто лежит в гробу. Пусть это будет, скажем … мой перфоманс! И еще этот, как его … крик утомленной души этому варварски насмешливому обществу. Я стану живой инсталляцией своих взглядов, заметь! – острых, умных и прогрессивных. И я должна быть рядом с твоим дядюшкой. Все они подойдут к гробу дядюшки отдать дань уважения, так пусть подойдут заодно и ко мне. И извинятся за свое несносное поведение, за свое вульгарное равнодушие. Впрочем, мне все равно.

– Ах, Магна, – мягко сказал молодой человек, на голове которого рыжеватый пух соседствовал с нагло блестящей лысиной. – Ты такая … такая необычная. Ты не как все. Именно это в тебе я и люблю.

Женщина, наконец, оторвала пристальный взгляд от заляпанного тоскливой погодой стекла, и они с супругом взялись за руки.

– Конечно, дорогая. Все будет как ты хочешь. Но нам надо будет купить гроб. Разве тебе не страшно – самой себе покупать гроб? А потом лежать в нем. Ты такая смелая! Я бы не смог.

Женщина победоносно улыбнулась, хищно сверкнув зубами сквозь плотно сжатые губы. Она знала что должна поступить именно так.

– Милый. Мне кажется, будет несправедливо выбирать слишком роскошный гроб. – Хладнокровно заметила она, отнимая у мужа руки и грузно плюхаясь на диван. – предлагаю заказать гроб точь-в-точь как у твоего дядюшки. Ведь я же, в конце концов, голос простого народа и не должна выделять себя.

– Конечно, радость моя. Я займусь этим.

– И не затягивай, иначе мы не успеем. Кстати, ты заказал нам билеты? Пусть гроб приготовит та же похоронная компания, что занимается сейчас твоим дядюшкой. Я думаю, будет легче, если мы приедем и все будет готово.

– Ты – редкая умница. – похвалил Магну муж и мелко шаркая ногами, как старичок, покинул комнату. Магна пригубила дорогое вино из бокала, стоящего на столике, инкрустированном слоновой костью. Ах, эта жизнь «звезды справедливости», как ее окрестили легкомысленные журналисты, ей определенно нравилась. Ей больше не было скучно в этой огромной и шумной стране, где каждый жил сам за себя. И только она – Магна Меркл жила ради несчастных, обиженных и дискриминируемых, ибо взяла себе за правило держать руку на пульсе событий и давать интервью по поводу и без. Все без исключения должны знать о проблемах простых людей. И будьте уверенны, я вам о них сообщу, мрачно думала Магна, потягивая вино. Скажем, назвали темнокожего лентяем и лоботрясом, а вот вам и гневное послание в «Инстаграмме». Уволили женщину за то, что она ежедневно опаздывает на пятнадцать минут? Ха-ха, разве не ясно сколько сил эта бедняжка каждый день тратит на наведение макияжа дабы не быть осужденной как неряха? Так пусть и опаздывает. Ей можно. И вот вам беседа с журналистом по этому поводу. Никакой несправедливости в мире не может быть, пока здесь есть Магна Меркл. Правда, не все разделяют ее взгляды, более того, кто-то и вовсе осмеливается враждовать с ней. Но после того, что Магна пережила …

Взгляд женщины затуманился, а рука с бокалом начала медленно крениться навстречу белоснежному дивану. Да, в семье мужа ей пришлось нелегко. Ее вынуждали работать (разве рабство не отменили?), осуждали за выбор нарядов (что же – замужняя женщина не имеет права обратить на себя внимания?), требовали каких-то средневековых приличий, стесняли со всех сторон и тем самым доводили Магну до слез. Однако ей удалось вырваться из этого царства нелепой готики в страну, где каждый давно уже делал что хотел. И вроде бы она счастлива, знаменита, богата, однако этот дядюшка, набитый деньгами и пафосом, изволил скончаться. Теперь весь мир только о нем и говорит. Нет, нет и нет. Это нечестно. Это – не-спра-вед-ли-во. Только она – Магна Меркл – всей своей персоной заслуживает такого внимания. Ведь сколько она уже сделала для черных, белых и серо-буро-малиновых, для женщин, мужчин и тех странных существ, которые стеснительно называют себя третьим полом. Она была автором идеи о приюте для птиц-инвалидов. Она организовала марш в защиту одноногих женщин и шествие в честь бывших рабов, досыта живущих теперь на деньги налогоплательщиков, за что последние крайне не уважали разбитных и веселых потомков рабов. И это было плохо, плохо, плохо. Уважение. Вот чего она добивалась от окружающих и это знал всяк в этом мире. И вот теперь, когда этот мир так сонно и равнодушно отвернулся от нее, борца за уважение, ее позиции пошатнулись. Как она может проповедовать уважение, если ее не слушают? Кто придет к ней митинг о равенстве, если все ушли на похороны? Значит нужно действовать решительно. Подобно тому, как миссионеры отважно врываются с проповедью в дикие селенья, она отправится на похороны. И будет там в центре внимания. Уж тогда-то никто не посмеет от не отвернуться. Не будет того, кто не услышал бы ее проповедь, рвущуюся из ее сердца, прямо из глубины этой хищной дубовой пасти, обитой белым атласом и бархатом.

Тут бокал все-таки чмокнул диван, оставив на нем нелепое розовое пятно, будто румянец на щеке. Но Магна так и не очнулась от своих грез. Пока вино тоненькой струйкой все больше и больше обнимало диван, она видела себя вдохновенно возлежащей в гробу, к которому торжественной вереницей идут люди и каждому она вновь и вновь возвещает торжество и радость равенства всего живого в мире.

***

Погода рыдала, стонала и не обещала ничего хорошего в ближайшие часы. Мелкий дождь беспрестанно лил, без конца меняя направление, словно пьяный. Нервный ветер метался между людьми, постоянно дергая женщин за юбки и теребя черные перья на их шляпках. Траурная процессия уныло обступила могилу, около которой расположились два абсолютно одинаковых гроба – один по одну сторону могилы, другой – по другую. Гробы были приоткрыты, рядом стояли молчаливые молодые люди с бесстрастными квадратными мордами и держали зонтики, не позволяя дождю попасть внутрь гробов. Бесконечно тянулись пафосные речи. Все безутешно скорбели по дядюшке,