И так же падал снег

ЧЕРЕЗ ПЕРЕЖИТОЕ

Новая книга Г. Паушкина «И так же падал снег» открывается рассказами и короткими повестями, рисующими картины детства, отрочества, ранней юности лирического героя. Это, по существу, начало, истоки биографии нашего поколения, которое вынесло на своих плечах всю неимоверную тяжесть войны, а затем послевоенного восстановления. С волнением следишь за развитием характера Гошки, его друзей, мальчишек и девчонок с окраинных улиц Казани, и в сознании возникают картины собственного детства и юности: и изготовление воздушного змея, и сборы на первомайскую демонстрацию, и ячейка Осоавиахима, и крепкая дружба, и ночное. Жили мы небогато, страна только-только выходила на широкие просторы социалистического строительства, трудностей было вдосталь, но бодрость духа, радость жизни, душевный подъем были всегда с нами. В самой общественной атмосфере, окружавшей нас, как бы разлит был этот «озон» предощущения победы нового мира, наступления «светлого завтра». Высокая, чистая нравственность, дух коллективизма, твердая надежда, что все заветное сбудется, я бы даже сказал, дух рыцарства были в нашей крови. И все это шло от Великой Революции. Мы жили, росли, набирались ума-разума и сил, считая себя прямыми продолжателями дела отцов и старших братьев, совершивших Октябрь. Эти святые чувства мы не разменивали на мелочи, дороже всего ценя честь и верность слову, дружбу и товарищество; от «младых ногтей» в нас горел дух отваги, готовности постоять за революционное дело, дать отпор любому врагу, который посмел бы покуситься на Родину Октября.

Разве не в этой присущей нам высокой идейности, коммунистической убежденности черпали мы силы, чтобы выстоять в первые, самые тяжкие, дни войны, пройти огненными дорогами фронтов и в конце концов разбить фашизм, завоевать победу. Суровая действительность закалила нас в ранние годы. Недаром одной из самых популярных наших песен была песня «Если завтра война…».

Много светлых, радостных штрихов, красок нашел в детстве своего лирического героя Г. Паушкин. Были, были залитые солнцем и неизбывным счастьем дни в нашем «голубом и зеленом мире» детства. Войдя в эту книгу, читатель военного поколения (да и не только военного!) многое припомнит, о многом призадумается, еще и еще раз ощутит огненное дыхание минувшей войны, когда за отчий край, за большую и малую свою Родину мы отважно шли в бой отстаивать великие завоевания отцов и дедов своих.

Конечно, в повестях и рассказах сборника это дано не в некоем прямом декларативном плане, а, так сказать, опосредованно, через поступки и действия мальчишек и девчонок, как-то очень быстро и незаметно превратившихся в юношей-воинов, в солдат Великой Отечественной…

В рассказе «Эшелон» читатель видит почти совсем зрелых людей, с полным сознанием своего долга перед Родиной. Но финская война была на исходе, эшелон повернул на юго-запад и казанские парни через несколько дней заступили на боевой пост по охране государственной границы, где ровно через год первыми встретили вероломное нападение фашистских орд…

Однажды в роте связи погранотряда ко мне шагнул чернявый, чернобровый, стриженый под машинку-нулевку паренек. Он протянул исписанный столбиком листок из блокнота. Стихи! Пробежал глазами. Очень неплохо! И название что надо: «Двадцатилетний часовой». Очередной номер отрядной многотиражки, которую я тогда редактировал, вышел со стихотворением Геннадия Паушкина. И позднее, в боях и походах, мой военкор, ставший признанным полковым поэтом, воспевал в своих стихах доблесть и мужество однополчан, их боевую славу, призывал к новым подвигам. И, может быть, не такими уж, с точки зрения теории литературы, законченными были эти стихи, родившиеся у костра на привале, в коротком затишье между боями, но в полку знали: автор стихов — сам рядовой боец, герой первого и последующих сражений, и потому ждали паушкинские стихи, читали их, декламировали с подмостков солдатской самодеятельности.

Внимание читателя этого сборника несомненно привлечет повесть «На кагульской заставе», рассказывающая о первых часах и днях войны.

Чем дальше в глубь истории уходит Великая Отечественная война, тем больше хотят знать о ней люди. Память о славном прошлом питает настоящее, стимулирует будущее, делает нас духовно богаче. Как жили, любили, сражались и умирали на войне? Каковы особенность духовного мира людей того времени? В чем тайна их непобедимости? Чем непреходяще дороги современникам их нравственные уроки? На эти вопросы и стремится дать ответ наша литература.

Возвращаясь мыслью к огненной эпохе войны, мы с огромным душевным волнением вглядываемся в ее трагическое начало. В массовом подвиге пограничников, до последнего удара сердца отстаивавших неприкосновенность наших священных границ, уже тогда, в июне сорок первого, мир увидел залог нашей грядущей победы.

Перипетии первого боя в повести «На кагульской заставе» даны через восприятие центрального героя этого произведения — молодого радиста пограничника Полынина, за которым читатель совершенно четко видит автора. И в последующих военных рассказах, вошедших в книгу и прослеживающих этапы боевого пути нашего погранполка, тяжелые бои на перевалах Западного Кавказа, а затем на Балканах, в Альпах, видно, что все это автором пережито, вынесено на собственных плечах.

Следя за главным героем повести «На кагульской заставе» Полыниным, за тем, как ему удается в обстановке, когда кругом кишат вражеские солдаты, выполнить боевой приказ начальника заставы, вспомнилось, как весь отряд говорил о подвиге радиста 12-й заставы младшего сержанта Паушкина в рассветный час 22 июня 1941 года. Вскоре Указом Президиума Верховного Совета СССР Паушкин был награжден орденом Красной Звезды. А мы помним, как скупо тогда награждались наши люди — время было трагически тяжкое, до наград ли!

«Он был нескончаем, тот день, — читаем мы. — Солнце словно остановилось, и, казалось, время не шло… С наступлением ночи части королевской дивизии откатились за Прут. А с рассветом нового дня все началось сначала…».

Да, так было, такое пришлось пережить многим бойцам сорок первого года, и наша литература не однажды художественно воспроизводила эти дни. И тем не менее при чтении военных произведений Г. Паушкина не возникает ощущения вторичности: и повесть, и рассказы свежо, своеобразно рисуют различные стороны жизни и