звенящим эхом, – тут вас сын пришёл навестить, не время спать, – с трудом разув глаза Трубецкий обнаружил свою тушку посред медицинской палаты, склонившись над ним стоял старенький врач, а рядом с оным, Вася и Борис, с охапкой гостинцев.
– А что ты это батьку, ты всех нас на уши положил! А-тя-тя!, – он кинул авоську с цитрусовыми на прикроватную тумбочку, – ну давай, рассказывай как оно было.
– Боюсь он сейчас не в состоянии что-то рассказывать, – вмешался в диалог Боря, – меня кличут Борисом, я напарник Мирона Валентиновича, – помощник протянул руку младшему Трубецкому.
– Василий, сын Мирона Валентиновича, – панк крепко пожал руку, – тогда давайте вы рассказывайте что было.
– Ну, – начал пухляш, – нашему следователю поплохело и он потерял сознание, установить причину так и не удалось, поэтому мы только сдали всевозможные анализы, да и ждать остается.
– Все нормально, батьку?, – Вася по-дружески положил руку на ногу отцу, – ничего страшного, возраст берет свое, правда?, – он расплылся в улыбке.
– Мгм, – в ответ получилось выдавить не членоразборный звук и кривоватую ухмылку.
– Все будет хорошо, он у вас мужик крепкий, здоровяк!, – на сей раз в разговор вмешался врач, – полежит у нас тут недельку, пока результаты анализов придут, а потом домой!
– Это хорошо, – покачал головой сын, – мы посидим тут, составим ему компанию, – он кивнул в сторону папы.
* * *
В село, к родителям, хмпф! Интересную отмазку таки придумал, хотя неправды в ней и нету. Чемоданы собраны, новая одежда на мне, и столица тоже будет лежать у моих ног.
И вправду, теперь Валерьяна окутывал совершенно новый наряд. Шарф с чудными узорами, напоминающие множественные окна ночных небоскребов, висел на шее. Тело было защищено тканевой шинелью-накидкой, под которой скрывалась рубашка. Джинсы и лакированные чернющие туфли, довершали образы молодого артиста. А что собственно в чемодане? Верно, сельская одежда, с которой Видоплясов приехал в город, и которую носил на протяжении нескольких курсов. Настало время попрощаться с прошлым, откинуть оковы своей натуры, и выступить на борьбу со злейшим врагом – столицей. Спустя несколько десятков минут езды, несколько сотен метров ходьбы по знаком дорожкам, улицам, забытым тропинкам, Валя таки дошел к родному селу.
А ведь ничего не здесь и не изменилось, ни грамма, ни на йоту, только вот запустение приходит в село родное. Соседи повымирали, поуезжали куда-то далеко, всех кого я тут знал, не стало больше друзей, знакомых. Так оно и приходит – одиночество. Вот и мой дом, моё убежище ранних лет, стоит себе, даже не двинувшись не обвалившись, зайти что-ли? Поздороваться с остатками моей сельской жизни? Надобно.
Старая калитка кряхтела, доски на террасе впадали внутрь из-за вязкой гнили, а вместо двери свисала занавеска, сглотнув неприязнь, Валерьян вошел внутрь, и на впервой ужаснулся подумав, что дом пуст, но пройдя понял, что ужас был не напрасен.
– Мама?, – выдохнул он.
На кровати лежало тело, больше похоже на изюм с вышедшем сроком годности, укутанное множественными одеялами, старыми куртками. Лицо повернулось к настенному ковру, а руки сложились в плечах, будто согреваясь собственным хладом. Помещение заполнял трупный запах и множество насекомых дербанили мертвое мясо. Обойдя прикроватный горшок, он подошел ближе.
– Мама?, – только и мог выдавить Валерьян.
Просто умереть… В полном одиночестве без единой надежды на спасение… Но как… Кто допустил подобное?… Я?… Ведом только амбициями и своим эгоизмом, Я?… Обрек на голодную смерть, Я?… Ну а кто еще? Видно ли здесь другого виноватого?
Бросив чемодан и со всех ног вылетев на улицу, он чиркнув зажигалкой у сухих веток, поджег дом, вместе со всем внутри находящимся, старое здание вспыхнуло аки маленькая спичка, огромные клубы дыма стремились по ветру в небеса. Внутри тлели людские переживания, надежды, вера, непорочность. Внутри тлели воспоминания о сладких снах в материнских объятиях, о запахе горячей еды за столом, о заботливом и таком интересном дедушке, что таки умер в семейной кругу, ведь о нем позаботились родные…
Вот она – свобода! Вот она жизнь!
Он вновь поднял лик к небу и полной грудью вдохнул дым.
Гори, прошлое! Стань костром согревающим мое будущее!
На лице искрились слезинки.
Забери же весь груз с души, и дай насладится сей невероятной минутой истиной жизни! Дай погреться верой в следующий день! – А-А-А-А-А!, – заорал Видоплясов, – Ж-И-З-Н-Ь! * * *
– Блохин сбежал, повторяю Блохин сбежал, – переполох в тюремной администрации набирал оборотов, – сокамерника Иакова также нету на месте.
– Сказал?, – вдруг к охраннику кто-то обратился.
– Все как было велено.
– Вот и славно, пошли, – узнавался голос Германа, – давай Иаков, сейчас они и рубку прочесывать будут, – подгонял своего старшего товарища Многогрешный.
– С богом, – ответил святоша вытягивая из спортивных сумок оружие.
– Эту заготовочку мы использовать не будем, друг. Давай к транспорту, – воспользовавшись всеобщим переполохом внутри тюрьмы они сумели прокрасться незамеченными.
– Поднять бунт, хах, не дурно, Герман, – словно кораблик в нескончаемом потоке из хаоса, беглецы вальяжно пересекали берега, реки из трупов и искалеченных людей. Вывернутые и выдернутые из своих орбит конечности, при помощи причудливых подручных средств, что напоминали скорее кустарный хлам, а не орудие для убийства. Заточены об настенный кирпич зубные щетки, закалённая солью верёвка, которая идеально работала удавкой и напильником. Нету заготовки? Не беда! Добудь в бою с охранником! Дубинки, электрошокеры, а если серьёзно повезёт дробовики и винтовки. Главное – хаос!
– Я бы назвал это скотобойной поножовщиной, но как хочешь, – внутри зоны происходил настоящий рагнарек, буквальная резня, не только между заключенными и стражами правопорядка, а и разных калибров междоусобицы зеков отличались особенной кровавостью. В бою использовалось все. Старый немой знакомый привязал два ножа к рукам и с душераздирающем воем носился по этажам нарезая все и всех, что могло подать признаки жизни, – вжился в роль, смотри. Могли бы вытащить и его, но не судьба.
– Но мозги ты ему промыл знатно, хороший парнишка был, – продолжал свое восхищение Иаков.
– Нам пришлось промыть мозги половине тюрьмы, не забывай, – подбираясь к выходу и поспешно доставая ключи из сумки тараторил парень, – вот она – свобода, – таки отперев огромную железную глыбу воскликнул он.
Внешний двор тюрьмы, место обычно довольно спокойное и беззлобное, на сколько
– А что ты это батьку, ты всех нас на уши положил! А-тя-тя!, – он кинул авоську с цитрусовыми на прикроватную тумбочку, – ну давай, рассказывай как оно было.
– Боюсь он сейчас не в состоянии что-то рассказывать, – вмешался в диалог Боря, – меня кличут Борисом, я напарник Мирона Валентиновича, – помощник протянул руку младшему Трубецкому.
– Василий, сын Мирона Валентиновича, – панк крепко пожал руку, – тогда давайте вы рассказывайте что было.
– Ну, – начал пухляш, – нашему следователю поплохело и он потерял сознание, установить причину так и не удалось, поэтому мы только сдали всевозможные анализы, да и ждать остается.
– Все нормально, батьку?, – Вася по-дружески положил руку на ногу отцу, – ничего страшного, возраст берет свое, правда?, – он расплылся в улыбке.
– Мгм, – в ответ получилось выдавить не членоразборный звук и кривоватую ухмылку.
– Все будет хорошо, он у вас мужик крепкий, здоровяк!, – на сей раз в разговор вмешался врач, – полежит у нас тут недельку, пока результаты анализов придут, а потом домой!
– Это хорошо, – покачал головой сын, – мы посидим тут, составим ему компанию, – он кивнул в сторону папы.
* * *
В село, к родителям, хмпф! Интересную отмазку таки придумал, хотя неправды в ней и нету. Чемоданы собраны, новая одежда на мне, и столица тоже будет лежать у моих ног.
И вправду, теперь Валерьяна окутывал совершенно новый наряд. Шарф с чудными узорами, напоминающие множественные окна ночных небоскребов, висел на шее. Тело было защищено тканевой шинелью-накидкой, под которой скрывалась рубашка. Джинсы и лакированные чернющие туфли, довершали образы молодого артиста. А что собственно в чемодане? Верно, сельская одежда, с которой Видоплясов приехал в город, и которую носил на протяжении нескольких курсов. Настало время попрощаться с прошлым, откинуть оковы своей натуры, и выступить на борьбу со злейшим врагом – столицей. Спустя несколько десятков минут езды, несколько сотен метров ходьбы по знаком дорожкам, улицам, забытым тропинкам, Валя таки дошел к родному селу.
А ведь ничего не здесь и не изменилось, ни грамма, ни на йоту, только вот запустение приходит в село родное. Соседи повымирали, поуезжали куда-то далеко, всех кого я тут знал, не стало больше друзей, знакомых. Так оно и приходит – одиночество. Вот и мой дом, моё убежище ранних лет, стоит себе, даже не двинувшись не обвалившись, зайти что-ли? Поздороваться с остатками моей сельской жизни? Надобно.
Старая калитка кряхтела, доски на террасе впадали внутрь из-за вязкой гнили, а вместо двери свисала занавеска, сглотнув неприязнь, Валерьян вошел внутрь, и на впервой ужаснулся подумав, что дом пуст, но пройдя понял, что ужас был не напрасен.
– Мама?, – выдохнул он.
На кровати лежало тело, больше похоже на изюм с вышедшем сроком годности, укутанное множественными одеялами, старыми куртками. Лицо повернулось к настенному ковру, а руки сложились в плечах, будто согреваясь собственным хладом. Помещение заполнял трупный запах и множество насекомых дербанили мертвое мясо. Обойдя прикроватный горшок, он подошел ближе.
– Мама?, – только и мог выдавить Валерьян.
Просто умереть… В полном одиночестве без единой надежды на спасение… Но как… Кто допустил подобное?… Я?… Ведом только амбициями и своим эгоизмом, Я?… Обрек на голодную смерть, Я?… Ну а кто еще? Видно ли здесь другого виноватого?
Бросив чемодан и со всех ног вылетев на улицу, он чиркнув зажигалкой у сухих веток, поджег дом, вместе со всем внутри находящимся, старое здание вспыхнуло аки маленькая спичка, огромные клубы дыма стремились по ветру в небеса. Внутри тлели людские переживания, надежды, вера, непорочность. Внутри тлели воспоминания о сладких снах в материнских объятиях, о запахе горячей еды за столом, о заботливом и таком интересном дедушке, что таки умер в семейной кругу, ведь о нем позаботились родные…
Вот она – свобода! Вот она жизнь!
Он вновь поднял лик к небу и полной грудью вдохнул дым.
Гори, прошлое! Стань костром согревающим мое будущее!
На лице искрились слезинки.
Забери же весь груз с души, и дай насладится сей невероятной минутой истиной жизни! Дай погреться верой в следующий день! – А-А-А-А-А!, – заорал Видоплясов, – Ж-И-З-Н-Ь! * * *
– Блохин сбежал, повторяю Блохин сбежал, – переполох в тюремной администрации набирал оборотов, – сокамерника Иакова также нету на месте.
– Сказал?, – вдруг к охраннику кто-то обратился.
– Все как было велено.
– Вот и славно, пошли, – узнавался голос Германа, – давай Иаков, сейчас они и рубку прочесывать будут, – подгонял своего старшего товарища Многогрешный.
– С богом, – ответил святоша вытягивая из спортивных сумок оружие.
– Эту заготовочку мы использовать не будем, друг. Давай к транспорту, – воспользовавшись всеобщим переполохом внутри тюрьмы они сумели прокрасться незамеченными.
– Поднять бунт, хах, не дурно, Герман, – словно кораблик в нескончаемом потоке из хаоса, беглецы вальяжно пересекали берега, реки из трупов и искалеченных людей. Вывернутые и выдернутые из своих орбит конечности, при помощи причудливых подручных средств, что напоминали скорее кустарный хлам, а не орудие для убийства. Заточены об настенный кирпич зубные щетки, закалённая солью верёвка, которая идеально работала удавкой и напильником. Нету заготовки? Не беда! Добудь в бою с охранником! Дубинки, электрошокеры, а если серьёзно повезёт дробовики и винтовки. Главное – хаос!
– Я бы назвал это скотобойной поножовщиной, но как хочешь, – внутри зоны происходил настоящий рагнарек, буквальная резня, не только между заключенными и стражами правопорядка, а и разных калибров междоусобицы зеков отличались особенной кровавостью. В бою использовалось все. Старый немой знакомый привязал два ножа к рукам и с душераздирающем воем носился по этажам нарезая все и всех, что могло подать признаки жизни, – вжился в роль, смотри. Могли бы вытащить и его, но не судьба.
– Но мозги ты ему промыл знатно, хороший парнишка был, – продолжал свое восхищение Иаков.
– Нам пришлось промыть мозги половине тюрьмы, не забывай, – подбираясь к выходу и поспешно доставая ключи из сумки тараторил парень, – вот она – свобода, – таки отперев огромную железную глыбу воскликнул он.
Внешний двор тюрьмы, место обычно довольно спокойное и беззлобное, на сколько