спокойно, увидел бескрайную белизну. Арктика – то место, где и небо превращается в лёд. Разве может житель Мурманска так удивляться бескрайним белым пейзажам?

«Вроде одно и то же, но совсем другое», – сказал себе Аристарх. Его глаза болели от ярко-белого света, он прищуривал глаза.

Неожиданно ледокол загудел в честь очередного достижения земного меридиана. Никто не испугался, были крики радости и восторг. Звук привлек его внимание, Аристарх взглянул вверх, туда, откуда был звук. А потом поднял голову в небо.

«Надо же, как небо близко, хоть рукой дотянись», – и рукой попытался дотянуться. А потом почувствовал себя дураком за то, что проделал такой большой путь с материка, он ни разу не любовался всем вокруг. Не смотрел на бушующие воды холодных морей. Не смотрел в бинокль на белых мишек. Сопровождая группу на землях архипелага, в походах посмотреть на морских животных, он изучал свои ботинки. То ли искал опасность, то ли было не до красоты.

«Чего бояться умереть, если ты и не живой вовсе?» – осознал Аристарх, потом, не смотря под ноги, смело зашагал к отметке меридиана, где в разных позах фотографировались туристы. Он снял свою куртку медработника, несмотря на холод.

– Сфоткай меня, Кирюх, – протянул свой старый телефон нанятому экспедиционной группой фотографу. Их заселили в одну каюту, и ели вместе в столовой за одним столом.

– Аристарх Петрович, давайте я вас лучше на профессиональный, так качественнее. У вас телефон старый.

– Ну ты меня сфоткай на мой сначала, потом на свой, – стоя смирно, он поднял обе руки к груди и большими пальцами показал «класс», – все? – спросил, когда Кирюха опустил уже и свой фотоаппарат. – Ну-ка, покажи, сынок.

Яркое фото с экрана фотоаппарата. Солнце светило отовсюду, тени не было нигде, и на лице не было. Он рассматривал фон, пейзаж за его спиной. Белое полотно разрывает пространство и устремляется вдаль. Он поднял глаза с экрана аппарата, посмотрел вживую на пейзаж, улыбнулся восторгаясь. «Как же красиво, вот природа щедро одарила нас глазами, а мы не смотрим. Такое даже слепой увидит, не то что зрячий». – Вновь взглянул на экран фотоаппарата, оттуда на него смотрел старик.

«Постарел как», – и вернул фотоаппарат Кирюхе, не хотел видеть это сморщенное лицо, таким он себя помнить не хотел. Поднял со льда куртку, надел, такое удовольствие после холода утеплиться, холод здесь совсем другой, чем в Мурманске.

– Это я во всем виновата, – плакала в машине по дороге с кладбища Лилия, – я хотела тебе потакать, чтобы было, как ты хочешь. Хотела укрепить твой авторитет. Он был бы жив, Аристо, был бы сейчас студентом, хоть кулинарного училища. Ты бы послушался, будь я на стороне Миши.

– Не вини себя, хватит это говорить. Не неси это бремя на своих плечах, Лиличка. Мы переживем, первую смерть пережили и вторую переживем, – конечно, он не верил в свои слова ни на минуту. Смерть старшенькой Зои никто не пережил, ни он, ни она.

Аристарх не знал, как можно пережить смерть ребенка. Когда маленькое тело растет у тебя на руках, потом ты видишь, как ее опускают в землю. Родители просто приспосабливаются к утрате, привыкают с этим жить. Они с женой привыкли с этим жить, потом родился Миша, и будто бы стало легче. Оба уже не все время думали о смерти первенца.

Зоя утонула в ванной, через полтора года после рождения. В доме отключали воду, чтобы не остаться совсем без воды в квартире, хозяева часто набирали воду в ванной, для первых нужд. Девочка залезла в ванну, полную воды, выйти из ванны уже сама не смогла. Нашел ее Аристарх, и в тот раз ему было суждено видеть первым тело умершего ребенка. Все были дома, но разве за детьми уследишь? Какая опасность может ждать в квартире? Дверь в кухню всегда была закрыта, но точно не в ванную, где стоял детский горшок.

Все винили и в первый раз, и во второй себя. Никто не винил друг друга, так они пережили первую утрату. Вторую смерть ребенка уже сил не было переживать. Лилия начала пить, ушла с работы. Дралась с мужем, ломала мебель, выносила ценные вещи из дома. Можно ли спасти пьяницу, если пьяница не хочет быть спасенной? Нужно спасти того, кто хочет спасти пьяницу – это самый уязвимый человек в такой паре.

– Я не хочу тебя больше видеть, Аристарх, – что было больнее слышать, как твоя жена с алкогольной зависимостью в минуту трезвости не желает тебя видеть, или то, что назвала тебя полным именем? Лилия всегда его звала Аристо, всегда, но не в этот день, в этот час трезвости.

– Тебе нужна помощь, Лиличка. Я тебя не оставлю. Все с тобой переживу.

– Себе помоги, мне невозможно помочь, я спилась, муж, – и рассмеялась как сумасшедшая. Пепел с закуренной сигареты упал на деревянный пол балкона, который с сыном положил Аристарх, – тебе даже смены в поликлинике не дают, потому что не уважают. У тебя жена пьяница, таких не уважают. Уезжай, разведемся, продам свою часть квартиры, не хочу здесь жить. Эти пять лет, как в аду для меня, хочу выпить. Купи мне водки. Уходи! – громко вдруг заорала во все горло Лилия. У нее, как у Миши, надувались вены на висках и на шее, когда кричала от злости.

Аристарх ушел. Вернулся через сутки, не один.

Забрали ее, как мешок картошки, четыре крепких санитара, уложили на паркет в зале, навалились на нее и вкололи успокоительное. На тележке у Лилии было лицо, как у живого мертвеца, только глаза выдавали ее, она следила за мужем и одобрительно моргнула: «Молодец, так и нужно, спасибо».

– Спасибо, мужики, что приехали. Лева, спасибо, сам понимаешь, – пожал руку своему товарищу из «меда». – Извини, что пришлось с таким вопросом к тебе обратиться, выход был только такой.

– Петрович, ну ты чего нюни пускаешь, все нормально будет. Горе у нее, и не таких ставили на ноги. Она же не больная, полежит немножко в нарко, будем следить за ней.

Лева выбрал себе идеальную работу. Наркология была его призванием. За все эти годы с видами на разные стадии зависимости, слабости, безволья он не стал чёрствым и бессердечным, а с каждым годом мягче и мягче.

В областной наркологии с диагнозом алкоголизм разместили Лилию в областной наркологической клинике. Аристарх продал старую «Тойоту-Камри», щедро поблагодарив главврача за хороший уход против воли больной, что, кстати, незаконно в России.

Через месяц ему исполнялось пятьдесят лет, одному в квартире было страшнее, чем с женой пьющей. Зачем он ждал 4,5 года, чтобы избавить ее от таких мук? Может, надеялся на сознание?

Подлил он себе еще чаю, более под ноги не смотрел, но продолжал смотреть на «Победу». «Самый крупный ледокол в мире, и вот мы стоим рядом. А я, как гном, восторгаюсь твоей мощью, брат».

Щелчок фотоаппарата услышал за спиной Аристарх, обернулся –