падая, свернул ему шею, но закрыл от разящих стрел. Юноша оказался единственным, принявшим смерть без потери крови, и поэтому над ним не висела пиявка. Отчего я читал молитву подле него, отчего Путь привёл меня сюда? «Таков План», – ответил бы Учитель. Камушек-звезда обжёг ладонь. Может, это и есть место за Грядой, где должна засиять новая звезда? Я разжал ладонь и посмотрел на камень – обычный кусок скалы. Учитель называл его Символом и ради него совершил свой Переход.

– Что же делать с тобой? – обратился я к камню. Тот безмолвствовал, предоставив мне возможность самому сделать выбор.

«На сердце камень не держи,

Иначе сердце камнем станет.

Звезду на сердце положи,

И страх из сердца в бездну канет», – проступило в моей голове, и я улыбнулся, вспомнив любовь Учителя к сочинительству.

«Что ж, попробую, – решил я и, подняв над головой руку с камнем, произнёс: – Кхуф!» Ничего не произошло. Я расхохотался. Звезды зажигает Бог, я же только частица Его. Но, чувствуя продолжающийся душевный порыв, всё-таки опустил камешек на грудь юноши. Камень ожил. Серая масса заполнилась изнутри беловатым дымом, который становился ярче и ярче и, наконец, вспыхнул светлячком на одежде улана. Сердце у меня встало, как встаёт караульный, приставив каблук к каблуку, подвластный ритму барабана. Тут же лицо юноши начало удаляться от меня, но он не проваливался – я поднимался над поляной, над горной грядой, над облаками, над землёй, приобретающей сферическую форму. Свет от звезды на груди улана серебряной нитью тянулся к моему сердцу, удерживая меня в полёте. Я приближался к звёздам и говорил Учителю:

– Я хожу меж звёзд, мне не холодно и не одиноко.