была потеряна и часть меня; свернувшись, как кислое молоко, она осталась в центре моей груди гнить и разлагаться.

Он отправился просить помощи у монархии. Он отправился в путь через наши леса и равнины, пока не добрался до замка Саксум. Но корона не вняла его мольбам, и мой кузен Александр прислал весть, что его повесили за измену. Потому что он осмелился выступить и сказать, что им нужно сделать больше.

Александр пытался спасти его, но есть пределы того, что может сделать главный советник короля.

С тех пор мой дядя Раф стал незаменим, и хотя он только и делал, что поддерживал меня, я все еще хочу оказаться в объятиях отца. Вместо этого у меня остался только семейный кулон, который я ношу на шее, как клятву, и который каждый день напоминает мне о том, что я потеряла.

И кто виноват в моем горе.

Так что теперь, пока другие девушки моего возраста проводят свое время, мечтая о влюбленности, я трачу свое на изучение того, как играть в политическую войну и при этом изображать этикет благородства.

Если вы хотите сжечь ад, вы должны научиться играть в дьявольскую игру.

Метафорическая корона, возложенная на мою голову, почти так же тяжела, как и осознание, что все зависят от того, доведу я дело до конца или нет.

И правление семьи Фааса продолжалось слишком долго, их власть и влияние со временем ослабли, они стали меньше заботиться о людях и стране, и больше о чрезмерной жадности и алчности.

Поэтому я проберусь в королевский двор. И я сделаю то, что должно быть сделано, чтобы спасти мой народ и добиться справедливости для тех, кого мы потеряли.

Но только спустя несколько часов ко мне приходит полное осознание.

Сегодня моя последняя ночь в Сильве.

Мое сердце бьется в ритме стаккато, пока я обуваюсь в толстые черные сапоги и накидываю плащ на плечи, убирая вьющиеся волосы назад и соберая их в тугой пучок на затылке. Натянув капюшон на голову, я смотрю в зеркало, чтобы убедиться, что он скрывает мои черты лица. Взглянув на дверь в свою спальню, я смотрю на замок, убеждаюсь, что он на месте, а затем поворачиваюсь и направляюсь к своему окну.

Моя комната находится на втором этаже, но высота мне не чужда, я уже десятки раз спускалась по неровной каменной стене. Мои легкие сжимаются от неглубокого дыхания, а адреналин хлещет по венам, когда я спускаюсь, и мои ноги касаются травы.

Это всегда риск, но я готова на него пойти тысячу раз.

Я замираю на несколько мгновений, чтобы убедиться, что никто не слышал, как я ухожу, и направляюсь в сторону нашего захудалого поместья, держась в тени, пока не дохожу до мощеной дороги и не упираюсь взглядом в ржавые трёхметровые ворота. Мои пальцы болят, вжимаясь в металл, а мышцы горят, когда я поднимаюсь, карабкаясь по неровному железу до того момента, пока я не перекину ногу и не спрыгну на другую сторону.

Как только моя нога ступает на твердую землю, я срываюсь с места и мчусь по тротуару, плотнее натягивая плащ с капюшоном, надеясь, что по дороге ни с кем не столкнусь.

Мне требуется двадцать минут, чтобы добраться до приюта на окраине города. Это маленькое, полуразрушенное здание с нулевым финансированием и недостаточным количеством мест, но Дарья, женщина, которая им управляет, — один из моих ключевых контактов, и я знаю, что все, что я ей передам, попадет в нужные руки.

— Здесь должно быть достаточно, чтобы продержаться, пока я не смогу прислать еще.

Я прижимаю пальцы к спине Дарьи, пока она держит пачку денег и маленькую корзинку с хлебом, которые я вложила ей в ладони.

Она фыркает, отражающий блеск ее глаз сверкает в тусклом свете свечей на маленькой кухне.

— Спасибо, Сара(Сара Б. — прототип Сараби, жены Муфасы). Я не могу… — её шепот обрывается, когда звук снаружи комнаты прорезает воздух.

Мое сердце сжимается в груди, и я втягиваю воздух, переводя взгляд на затемненный коридор, надеясь, что это не ребенок, бродящий все своей кровати.

Никто не должен знать, что я здесь.

— Я должна идти, — говорю я, убирая руки и поднимая капюшон. — Я постараюсь связаться с тобой, когда смогу; убедиться, что все в безопасности.

Дарья качает головой.

— Вы уже так много сделали.

— Пожалуйста, — насмехаюсь я. — Я едва ли сделала достаточно.

Часы звонят, и я замечаю время. Скоро солнце прижмется к горизонту, и его свет начнёт омывать землю, стирая темноту, а вместе с ней и мое укрытие.

— Мне нужно бежать, — повторяю я тихим тоном, протягивая руку, чтобы обнять ее. Мой желудок подпрыгивает, когда ее руки обвиваются вокруг меня, крепко сжимая. — Не забывай меня, Дарья.

— Никогда, — она смеется, хотя это пустой звук.

Отстранившись, я иду к двери со стороны кухни, моя рука обхватывает прохладную латунную ручку.

— Береги себя, моя королева, — шепчет Дарья мне в спину.

Мое сердце замирает.

— Ничья я не королева. Я лишь та, кто сожжет корону.

2. Тристан

— Tристан!

Детский голос разносится по двору, и я поднимаю взгляд со своего места, где я прислоняюсь к стволу плакучей ивы, уголь лежит на моих ладонях, а скетчбук раскрыт на моих коленях. Я вытираю кончики пальцев о штанину, вскидываю голову, чтобы убрать пряди волос с лица.

Маленький мальчик прискакал, остановившись передо мной, его одежда свободная и грязная, как будто он весь день бегал по тайным подземным ходам.

По тем, которые я ему показал.

— Привет, Маленький Лев, — говорю я, веселье на цыпочках пробирается сквозь мои внутренности.

Его лицо расплывается в ухмылке, янтарные глаза сверкают, блеск пота заставляет его светло-коричневую кожу блестеть.

— Привет. Что ты делаешь? — он смотрит вниз на мои колени.

Я выпрямляюсь, закрывая книгу.

— Рисую.

— Для твоих рук? — он кивает в сторону моих татуировок, скрытых под туникой с длинными рукавами, темные чернила проглядывают сквозь кремовую ткань.

Уголок моих губ приподнимается.

— Возможно.

— Мама говорит, что они делают тебя позором, — он понижает голос и наклоняется так близко, что его нос почти касается моего