Юрий Густав-Дальский Так закалялась сталь: Силуэты

Густой, промозглый туман, казалось, полностью поглощал собой солнечный свет. Судя по едва различимому кругу над горизонтом – сейчас рассвет. По крайней мере, так должно быть.

Внутренние часы Кайниса разбудили его задолго до того, как Эгелос – светило Хордаса, нехотя показалось над землей. Туман сгустился почти сразу, как Охотник пересек границу Нэнбета и ступил на территории Хар-Кхолсу. На этой гиблой земле даже члены ордена Стальных Охотников бывают редко. С одной стороны, это было странно – обширные болота на северо-востоке Тирра кишели всевозможными тварями разной степени злобы. А с другой – вполне объяснимо, ведь все эти земли были практически пусты. Ни люди, ни какие-либо другие расы, систематически не селились тут уже очень давно. Отчасти, как раз из-за того, что всю территорию Хар-Кхолсу покрывали топи и болота с весьма недружелюбными обитателями, процветающими в отсутствии цивилизованного соседства. Вторая же причина была намного более существенной для простого люда: земля Хар-Кхолсу была окутана, подобно сегодняшнему туману, мифами и небылицами. Когда-то страна процветала и была относительно плотно заселена целым калейдоскопом народов: люди из соседнего Велара и далёкого Дэнея, беглые коротышки полу-эльфы из захваченной Темной Башней Килии, ланиане-переселенцы, гномы-торговцы… Несмотря на суровые условия, жизнь здесь кипела во всех возможных аспектах, ведь Хар-Кхолсу граничила с тремя крупнейшими царствами Элия: Графством Исгард на юге, Веларом на западе и Гилъермонтом на севере, а с востока омывалась бескрайним океаном… И вся эта жизнь, все обитатели сгинули во времена жестокой Анмарской Войны несколько тысяч лет назад, когда демон-саттрап Иезииды – Лиинаш проклял эту землю лихорадкой Черной Лозы. Едкий гной этой болезни, пожалуй, был самым тяжким и жестоким бедствием, учиненным вторженцами. Настолько, что мир до сих пор полон суеверий и сказаний об этой мертвой земле.

Вспомнив некоторые из них, Кайнис поежился. Он не боялся мифов, он с ними боролся. Однако, в голове тут всплыли иллюстрации из охотничьих учебников с изображенными на них жертвами Черной Лозы и пытками иезидов, которыми они заставляли страдать и без того несчастных жителей страны.

Но все равно, находились те, кто плевал на все россказни и тяготы жизни здесь. Таких было совсем немного и ютились они в крохотных, разрозненных деревушках. По большей части в тех местах, где можно было хоть как-то обеспечить эту жизнь. В остальном мире их звали изгоями, отчаявшимися, прокаженными, безумцами… Молодой Охотник же питал к ним изрядную долю уважения.

Наверно поэтому он решил прислушаться к словам старого гнома, которого он повстречал по пути из Нэнбета. Охотник собирался было покинуть маленькое гостеприимное королевство и вернуться обратно в Велар, но загадочный рассказ не менее загадочного, хоть и весьма компанейского старца, заставил его передумать. Те, кто жил в Хар-Кхолсу, редко покидали эти земли, словно становясь неотъемлемой частью их природы. Правда, если верить словам гнома, он почти всю жизнь провёл в деревушке, которые местные зовут Эдтирт, где-то около западной границы. Она неплохо процветала, ведь лежала на пути нескольких караванных путей, была привалом торговцев и даже, каким-никаким, торговым центром близлежащих земель. Однако, с недавних пор там стали твориться какие-то странные, если не сказать, жуткие вещи – стали пропадать жители, караванщики. Некоторые просто исчезали, некоторых находили мертвыми у себя дома. Поползли слухи о некоем загадочном существе, которое охотится по ночам и "всякая прочая ересь страхожитская", как выразился старичок, рассказывая Кайнису всё это. Ну, с таких историй начиналась добрая половина заданий любого Охотника, поэтому парень несильно поразился. Впрочем, его давно влекло желание посетить Хар-Кхолсу и самому посмотреть на то, чем пугают маленьких непослушных детей. К тому же, гном как бы невзначай обмолвился, что их старейшина Скитис увлекается коллекционированием разных безделушек, некоторые из которых весьма древние, а некоторые даже обладают магическими свойствами. И непрозрачно намекнул, что та, по природе своей, довольно щедрая и охотно расстанется с ними, если кто-то сможет помочь деревне с ее злоключениями. Поэтому Охотник свернул со своего пути и отправился на восток.

Туман обволакивал все вокруг, оставляя лишь уродливые очертания, напоминавшие искаженные силуэты, навек застывшие в агонических позах. Кайнис не был трусом, но стылый взгляд этих немых наблюдателей заставлял его кожу покрыться мурашками. Охотник шёл быстро и аккуратно, мысленно стараясь убедить себя в том, что это не более чем причудливые стволы болотных деревьев. Хотя, согласно некоторым повериям, эти деревья были душами павших от рук иезидов, которым суждено навечно обратиться к мукам и собственному уродству. Охотник хмыкнул, вспомнив это. Ну и бред. И все же, не смотря на свой скепсис, он настороженно прислушивался к шелесту листьев на чахлом ветру, плеском застойной воды… К каждому звуку, который могло уловить его чуткое охотничье ухо.

Как ни странно, опасность он почуял не ухом, да и вообще не любым другим чувством осязания. Скорее, интуиция подсказала ему, что среди множества омертвевших взглядов деревьев за ним пристально наблюдает кто-то ещё… Кайнис хотел верить, что это кто-то живой. Резко обернувшись, он огляделся. На секунду ему показалось, что в тумане возник, отличный от остальных, силуэт. Всего на секунду и тут же растворившись в белесой мгле. Он был аккуратный, более всего походил на эльфа: высокий, худощавый. Может, это и было лишь наваждением, но Кайнис решил удостовериться, на всякий случай.

Пригнувшись, он запахнул бело-серый плащ и пониже опустил такого же цвета шляпу так, что сам слился с туманом, пригнулся и медленно пошел в ту сторону, где-то только что стоял некто. Рука Охотника крепко сжимала рукоять массивного двухзарядного револьвера "Зинг", в простонародье именуемого «карманной пушкой». Вопросы о происхождении такого прозвища отпадали сами собой при первом взгляде на широкий ствол и патроны, по толщине не меньше большого пальца взрослого человека. С таким и буйного халимского слона завалить – плевое дело. А эльф, пускай даже самый высокий, по сравнению с ними, просто букашка. Но все же, несмотря на столь грозное оружие, Кайнис чувствовал какое-то волнение. Впрочем, он мысленно обругал себя за это. В конце концов, он – Охотник. Стальной Охотник. И всякая подобная чепуха это меньшее, с чем ему пристало иметь дело. Видимо, бутылочка виски на последнем привале была