инцендент подружил новенькую с преподавателем, а потом и с его женой и с сыном. И до самого ухода Эдуарда Викторовича в мир иной они общались, ездили на море, отдыхали на даче. Вот так получилось. И младшая сестра училась у него и тоже очень любила этого доброго, юморного, замечательного человека. Луч света в тёмном школьном царстве, куда попала Люся. Причём, по какой-то инновационной программе, выпускные классы в первом полугодии закончили обучение по школьной программе, по сути, закрыли аттестаты. И во втором занимались повторением и подготовкой к экзаменам. А Люське надо было догонять. Она вставала рано, чего терпеть не могла, но мама поднимала. Они бегали и упражнялись, сгоняли вес, и девочка садилась за тетради и дома, и в школе. Но процесс запутался, она стала получать сплошные четвёрки, и ни о какой медали речь уже не шла. Спасибо Эдуарду Викторовичу, он поддержал её, они с мамой выбили у директора индивидуальные занятия, и Люся неплохо закончила школу. Но мама долго ещё припоминала папе, что он сделал с их старшей…

Люся поступила в строительный, съездила в колхоз на овощной завод, выпускающий соки, отметила своё 17-летие. И пошла учёба, очень интересно и легко. Поэтому, когда она заикнулась, что хочет съездить в свой любимый город на зимние каникулы, мама поддержала её в категоричной форме. И папа отпустил.

Раннее утро. Поезд проехал мост, осталось минут десять… Люська стояла в тамбуре, прилипнув к окну, и душа выпрыгивала, норовясь ускакать, не дождавшись тела, вперёд. Как она соскучилась? Неужели она сегодня увидит и Ритку, и Наташку, уже невесту, и Лёшку с Арсением и всех, всех, всех… Ей аж жарко стало, краска бросилась в лицо, рано она оделась. Расстегнулась, сняла шапочку, стала разматывать шарф, но открывшаяся дверь больно ударила по локтю.

– Ой, осторожно, пожалуйста.

– Люда? Ты? – На неё смотрели удивлённые голубые-голубые глаза Максима Эдуардовича. – А я ещё в Москве, когда в поезд садился, подумал, как похожа девушка на Градову. А это она и есть, собственной персоной. Ты на встречу выпускников? Я тоже. Я же теперь работаю в столице.

Люська онемела, уж кого-кого, но математика встретить она даже и не мечтала.

– Здравствуйте, Максим Эдуардович! Я тоже рада вас видеть. – Дежурная фраза прозвучала сухо, мол, что встали, проходите уже.

– Ну счастливо тебе! Надеюсь, у тебя всё хорошо, Люда Градова. – И ушёл в соседний вагон.

Почему-то радужное настроение растворилось в воздухе, пахнущем лаймом. Пол минуты, и совсем другой коленкор. Она опять стала одевать себя, даже варежки напялила и шарф затянула посильнее. Как будто хотела абстрагироваться от мира сего, засунув свой поганый рот в кусок шерсти. Ведь она действительно рада его видеть! Это стало совершенно очевидно, только полыхнули голубым огнём глаза и зазвучал голос… Нет, не смогла она, Люся, забыть хорошего парня, Макса, не смогла. А ведь прошёл год…

Выйдя из поезда, Люська была подхвачена Лёшкой, Арсений семенил по скользкому перрону чуть подальше. А следом неслась Ритка. И влетела прямо в руки математика, чуть не задохнувшись от увиденного.

– Максим Эдуардович, доброе утро! И вы к нам? На встречу приехали? Ну тогда, увидемся. Я, кстати, в комиссии по подготовке состою. Так что, если есть пожелания и предложения, с десяти до двух мы в школе. – Она выдала свою тираду на одном дыхании.

– Здравствуй, Маргарита! Буду иметь в виду. До встречи. – И, полыхнув злющими небесными глазами в сторону висяшей на Лёшке Люськи, быстрым шагом пошёл на выход.

Лёшкина мама встретила девочку, как родную. Подарки были подарены, чая выпито самовара три, разговоры все не переговоришь, идите, дети, гуляйте. Что они и сделали. Дружной компанией завалились в школу, протащив Люську по всем известным с детства старым адресам. За полдня она устала от своих ухажёров настолько, что уже не разговаривала с ними, а орала. Каждые пять минут эти двое устраивали соревнования "Кто любит Люсю больше". Вместо того, чтобы вдыхать родной воздух, радоваться морозцу, солнцу, сугробам и просто снегу, чего в южном городе нет, она успокаивала своих рыцарей. А когда решила сбежать от них, чуть не угодила под машину, немного ободрав руки о жёсткий наст сугробов вдоль дороги. И опять они спасали её и делили, кому какую царапину врачевать. Мрак.

– Ритка, как хочешь, но отвлеки этих из ларца, пока я хоть чайку попью в столовой, замёрзла совсем. И язык уже не ворочается, до конца дня я не доживу.

– Иди, я их займу чем-нибудь. Давай, давай, подруга. Уже бы выбрала кого, да и дело с концом. А то, ходишь, соблазняешь. Вон какая красавица стала, в тёплых краях-то. Нормальные люди зимой от нас уезжают, а ты – к нам. Чему я страшно рада.      – Уже в догонку кричала Маргарита.

Два чая и четыре пончика, двойная доза. Есть хотелось ужасно. Но руки замёрзли так, что пальцы не слушались, пришлось греть на двух стаканах сразу. Бедные ноги в сапожках на рыбьем меху, не предназначенных для снежных прогулок, только-только начали возвращаться к своим функциям, покалывая иголочками и начиная гореть. Такой дискомфорт… И Люська потихоньку расстегнула сапожки, стильные, красивые, чёрные с бордовыми подпалинками, купленные мамой у барыг для любимой дочери. Вытащив свои непослушные нижние конечности, задрала их на стул, стоящий напротив, надеясь, что никто не увидит под столом это безобразие.

– Люська! Привет! Я и не надеялся увидеть тебя ещё раз в этой жизни! – Витька-гитарист, Квакин и Тимур в одном лице, подлетел к ней на всех порах, выдернул стул, на который она только что пристроила ноги, и уселся, всем своим видом показывая, как он рад.

И тут же был облит горячим чаем, сладким и крепким… Стаканы от такого нахрапа вылетели из рук , облив и его, и Люсю.

– Витька, чтоб тебя… Обалдел? Вот что теперь делать? Не лето красное, а мои вещи у Лёшки, – возмутилась девушка. – Вся радость от встречи с тобой померкла в моём сердце, момент упущен!

– Здорово! Молодцы! – Смех Максима Эдуардовича разлетелся по столовой и попал прямым сообщением в мозг Люськи, атаковал её и без того взвинченную душу.

– Ну, где же ещё можно так искренно посмеяться? Ничего так не радует, как усевшиеся в лужу товарищи. Лучше бы тряпку принесли, хоть какая-то польза была бы от вас! Ржёт он…

И, как ни странно, математик смотался на кухню, приволок скамеечку под ноги девушки, притащил работницу столовой. Та всё убрала и забрала залитые чаем сапожки, обещая их оттереть и просушить. Это часа на два. Повеселились. Витька отмывшись над раковиной, тоже представлял из себя довольно уморительную фигуру в большом свитере Максима Эдуардовича, размера на три больше нужного. А тот остался в рубашке с расстёгнутой