миску зерен пшеницы, выросших в саду, что делало бы их вкусными, если бы доктор Ковальски верила в сахар, соль или молоко — и встала, обвила руками большую тыкву, которую она поставила передо мной, словно обнимала ее. Когда я хорошо ухватилась за скользкий плод, который весил не меньше тридцати пудов, я подняла его со стола с кряхтением и пошла за доктором Ковальски в заднюю дверь, попала в солнечный осенний сад, который стал моим временным домом.

— Ладно, — сказала доктор Ковальски, когда мы добрались до упомянутой решетки. — Мы начнем, поднимая столбики. Я буду ее придерживать. Ты — копаешь. Помни: нужно сосредоточиться. Схвати столько магии, сколько сможешь удержать, ни капли больше. Сохраняй контроль. Сохраняй поток ровным.

Я кивнула, опустила тыкву на камни дорожки. Когда я убедилась, что она не укатится, я опустила на нее ладони и стала медленно втягивать магию. Пожалуй, слишком медленно, но у меня были проблемы с тыквами и магией. Даже от запаха меня мутило, но, как и сказала доктор Ковальски, я справлялась хорошо. Я не поджаривала овощ или себя неделями. Я могла справиться с тыквой. Эта тыква была даже не того вида. Я смогу сделать это. Смогу…

Магия наполнила меня, заставляя вздрогнуть. Даже после двух месяцев дикая сила, живущая тут, в дикой части СЗД, все еще заставала меня врасплох каждый раз. Когда я тянулась к ней, я словно совала руку под бурный водопад, ловила магию и направляла ее управляемым потоком в тыкву у моих ног.

Технически мне не нужно было наполнять ее магией. Как с картошкой, которую мне дала доктор Ковальски при нашей первой встрече, тыква была только проводником, визуальной помощью, чтобы я схватила часть магии, а не всю. Но я привыкла наполнять магией вещи, а потом ее использовать, и мне приходилось мириться с тыквой. Я наполняла ее нежно, как летний дождь, магия капала сквозь мои пальцы, пока я не получила столько, сколько требовалось, чтобы схватить решетку, которую держала моя наставница, и выдернуть ее из земли.

— Хорошо! — радостно сказала доктор Ковальски, заостренные столбики появились из земли. — Медленно, но отличная форма. Теперь сделай это еще пятнадцать раз.

Я застонала вслух. Использование магии для физической работы было утомительно. Я была ужасна в тауматургии, но хотя бы заклинания там делали всю тяжелую работу. Свобода шаманизма означала, что все нужно было делать самому, и это утомляло, когда ты использовал магию для того, в чем магия не была хороша, как поднятие столбиков. Я подняла решетку лишь раз, но уже вся вспотела. Но эй, я хотя бы не взорвала тыкву.

Эта победа помогла мне со всем упражнением. Я использовала тыкву только пару раз. Когда стало ясно, что я собирала правильное количество магии, доктор Ковальски заставила меня удерживать силу в себе, тянуть ее одной ладонью и выпускать другой. Баланс забирал время, от него работа казалась в десять раз сложнее, но я понимала, почему она заставляла меня так делать. Сосуды как тыква были хороши для обучения контроля над моей огромной тягой — моей первой проблемой и причиной, по которой я била себя магией каждый раз, когда пробовала серьезное колдовство — но это было как костыль. Настоящий шаманизм был активным.

В отличие от уравнений и кругов тауматургии, шаманизм не имел заготовок. Было нечего рисовать и писать заранее. Важным было понимание и работа с силой, которая окружала тебя в тот миг. Для меня это была сейчас магия леса: хищная упрямая сила, от которой пахло землей, и она ускользала сквозь пальцы, как мокрая хвоя. Как и со всем диким, с ней требовалась твердая рука. Если я отвлекусь хоть на миг, магия убежит, как злой барсук. Мне нужно было сохранять спокойствие, уверенность и контроль. Обычно я была в таком плохой, но для того я и тренировалась.

Когда я вытащила последний столбик из земли и рухнула утомленно на землю, казалось, что я пробежала три марафона друг за другом. Я сосредотачивалась так сильно, что не заметила течение времени, но солнце, которое было едва заметным за верхушками деревьев, теперь высоко сияло на синем осеннем небе. Я смотрела на него, хватая ртом воздух, когда на меня упала тень доктора Ковальски.

— Отличная работа, — она склонилась, чтобы помочь мне встать. — Перерыв на пять минут, а потом будем двигать все это дерево к другой стороне сада и устанавливать.

Я кивнула и сжала ее ладонь, задыхаясь так, что не могла говорить. Мысль о том, что придется вонзать все эти столбики в землю, откуда я их только что вытащила, раздражала, но я не осмелилась жаловаться. Я подписалась на это, и, хоть было больно, радость от того, что у меня получалось колдовать, была сильнее. До доктора Ковальски я не помнила, когда последний раз учитель смотрел на мое колдовство, не кривясь. И я не помнила, когда в последний раз колдовать было естественно. Я не знала, случалось ли такое раньше. Но, хоть поднимать столбики магией было утомительно, это была приятная усталость. Было не больно и не страшно, магия не вырывалась из-под контроля, как раньше, и было сложно описать, как меня это изменило. Я была бы рада поднимать столбики из земли всю жизнь, если бы это означало, что мне не нужно бояться того, что было частью меня.

— Похоже, у тебя случился прорыв, — мрачно сказала Сибил в наушнике. — Ур-р-а-а-а.

Я нахмурилась от сухости в голосе обычно бодрой ИИ.

— Ты в порядке?

— Нет, не в порядке! — завопила Сибил. — Я была отрезана от интернета после того, как ты пришла сюда! Не пойми превратно, я рада, что ты справляешься с проблемой с магией, но я не обновляла безопасность системы восемь недель, и это сводит меня с ума, — ее голос стал умоляющим. — Ты можешь попросить ее хоть на минуту пустить меня к беспроводному интернету? Клянусь, я не буду выдавать данные о местоположении. Я просто хочу соединиться к серверу с обновлением, и все.

В саду была только одна «она» со мной, но Сибил точно говорила не о докторе Ковальски. Она говорила о моей настоящей начальнице, богине, для которой я стала жрицей. О Духе СЗД.

— Прости, — сказала я Сибил, стряхивая землю с себя сзади. — Но ты уже знаешь, что ничего не выйдет. У нас строгая политика без интернета.

— Но…

— Я попросила отрезать нас, — напомнила я Сибил. — Ты знаешь, сколько людей разыскивают меня?

— Нет, — рявкнула она. — И ты не знаешь, ведь мы были оторваны от внешнего мира два месяца!

— Да, потому что мы в убежище, — напомнила я, подошла к крану с водой и сунула лицо под него, чтобы рот не ощущался как