происходят те нарушения правил человечности, за которые наказываю лишь я один. Нарушения, на которые даже мои расчленения тел поглядывают с отвращением.

Оказавшись возле здания торгового пункта, я сорвал со стены один из пожелтевших от солнца листков. И под лунным светом вгляделся в нарисованное лицо. Всегда отрадно видеть, как твой образ выскребают из своей впечатлительной памяти другие люди. Особенно если видели всего один раз, какие-то ничтожные секунды. Стоило лишь засветиться на месте первого и последнего в жизни провалившегося убийства. Мое настоящее лицо возможно и не послужило бы правительству, так никого и не запугав, и все бы посчитали это шуткой. Если бы на помощь, размахивая старой кисточкой, не прискакал художник с богатой фантазией.

«Так-то похож, — пронеслись в голове улыбчивые мысли. — Только я ведь никогда так зловеще не хмурюсь. Скорее даже наоборот, не выдаю себя внешним обликом».

Как оказалось, преувеличение для создания более устрашающего образа на портрете не окончилось. В нижней части красовалась еще и серьезная приписка в виде огромных букв с изящным почерком:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ

Живым!

За многочисленные преступления против стран и человечности, среди которых: убийство мирных граждан, мародерство, похищения, изнасилования, пытки, поджоги.

Молод, среднего роста, темные короткие волосы, черно-красные одеяния. Вооружен клинком.

Награда за любую информацию о преступнике: от ста до пятисот золотых.

Награда за сдачу страже живого преступника: десять тысяч золотых.

Оставайтесь бдительны и помогите нам поймать этого монстра!

«Вот ведь… Ладно портрет. Но писать обо мне такое?! Да разве хоть раз я насиловал кого-то? Честное слово, уж лучше бы я отсек себе детородный прибор, чем воспользовался им по назначению с любой из тех суккуб. И каким это нужно быть ненасытным пронырой, чтобы хоть в одном из моих зрелищных произведений искусств догадаться поискать вдобавок и следы изнасилования? И причем каким-то образом суметь найти их? Гребаные баснописцы».

Сдержав порывы тут же разорвать несогласованный с объектом такого броского заявления плакат, я неспешно свернул его с особой аккуратностью. Дабы сохранить описание наглой стражей Телдриса на времена, когда виновники будут найдены, а новая версия незамедлительно выпущена.

Как вдруг что-то услышал.

Одиночное цоканье каблуков по каменному полу улицы в поздний вечер попросту не могло не ознаменовать собой новое, в очередной раз лично шагающее ко мне приключение. Повернув голову в сторону звука, я тут же усмехнулся и покачал головой.

«Да они что, специально натыкаются на меня?»

Засунув бумажную трубочку за скрытую накидкой часть пояса, я прислонился спиной к стене возле второго плаката и скрестил руки на груди. Взгляд ни на секунду не соскальзывал с незваной, но весьма желанной гостьи. Мое имя однозначно блистало на первом месте в списке тех, с кем она не хотела бы столкнуться в темноте посреди безлюдной улицы. Для повышения пикантности ситуации я еще и постарался состроить ту злобную рожу с плаката. Но несмотря на все мои врожденные актерские таланты, вышло, к сожалению, не очень.

Почти поравнявшись со мной, дева вдруг сбавила шаг. Неуверенно поправила сумку на плече. И пристально вгляделась маленькими осторожными глазками в прообраз морды с плаката. Ее выщипанные брови сблизились, а рот напряженно сжался. Я прямо чувствовал, как пробуждался ее засохший мозг, пока она неустанно пыталась понять, искать ли между нами десять отличий или же десять сходств.

Внезапно, полное осознание всей степени суровости ситуации все же удосужилось родиться в ее голове после четвертого перевода взгляда с портрета на меня. Еле сдержав себя от писка, она тут же стремительно зашагала прочь. Совсем не в ту сторону, куда направлялась изначально.

Я слегка рассмеялся и опустил голову. Сколько раз за эти пять лет проигрывались подобные сценарии, считать будет лень. И лишь в редких случаях преследуемой удавалось выйти на невесть откуда взявшуюся толпу. Погоня тогда была вынуждена прерваться, хоть и временно. Теперь же нам никто не должен был помешать. Ведь одного вечернего трупа будет вполне достаточно.

Лениво оторвавшись от стены, я покрутил кистями в предвкушении активности и ринулся за ночной гулякой.

Как всегда, грудь не отдавалась ни каплей волнения. Мозг уже приспособился к такой жизни, к такому ремеслу. И даже если вдруг на пути попались бы свидетели или парочка стражников, он бы мгновенно сориентировался и отыскал выход из дурного положения.

Чуть ли не ощутив мое разгоряченное дыхание на шее, дева наконец-то взвизгнула и собралась громко закричать. Но жесткая хватка за горло и закрытие рта ладонью пресекли эту отчаянную попытку. Я оттащил легкое брыкающееся тело к небольшому пространству между двух домов и грубо прижал его к стене, все еще не сводя ладонь с нежной кожи и пухлых губ.

Нет, я не причисляю к блудницам всех хоть сколько-нибудь красивых дам. Но зачем так вульгарно одеваться? Я скажу, зачем. Ну очень им нравится ловить на себе похотливые взгляды мужчин. А отдельным особям даже представлять, как те набрасываются на них и надругаются самыми изощренными способами. Нормальные девушки напротив стараются скрыть красоту, предоставляя ее лишь возлюбленному. Но такие, как она, специально подчеркивают ее, так и вынуждая меня прихлопнуть их очередным путевым камнем на великой дороге. Это гниль общества, от которой я так долго и упорно стремлюсь его избавить. Жаль, что оно пока этого не видит и не понимает.

— Что вы делаете?! — едва ее вшивый рот освободился от захвата, как тут же заверещал. И все сказанное опять пошло по стандартному шаблону. Совсем никакого разнообразия. Или хотя бы сопротивления. Неужели в дальнейшем все так и будет продолжаться?

— Очищаю мир, — выдохнул я толику нагрянувшей моральной усталости вместе с этими прошептанными словами. Наверняка крайне пустыми для единственной в данный момент слушательницы.

— Нет, пустите! Я никому не скажу, что видела вас! Прошу!

— А я пущу негласное слово об этой встрече так, как только могу. Но сначала может спокойно скажешь где ты обитаешь или?..

Глаза девушки широко раскрылись, и она снова попыталась прибегнуть к старому доброму крику. А вот это уже полноценное надоедание, перетекающее в раздражение. Я резко отвел голову назад и тут же зарядил ей встречу с полупустым черепом новой знакомой. Та размякла в моих руках, и тут же была бесшумно опущена на холодную песчаную землю. Погладив разболевшийся лоб, я поднял выпавшую сумку