поиска.

— У «жигуленка» бежевого цвета задний номерной знак был заляпан грязью. Серию не видно. По номеру — путаница: 15—18 или 13—18, то ли наоборот: 18—13. Не исключено, что 18—15.

— Оперативная группа? — торопил события Строкун.

— Выезжает, товарищ полковник.

— Хорошо. Держите меня в курсе.

Последние слова были данью привычке, конечно же, дежурный будет докладывать заместителю начальника областного управления обо всем, что ему сообщат.

Бросив трубку в гнездо настольного коммутатора, Строкун не без удовольствия заметил:

— А разворотлив этот участковый, старлей Дробов. — И снова посмотрел на часы: — Давай, Иван! — кивнул Строкун замначу уголовного розыска. — Вот и будет проверочка твоим новым погонам. А я пока тут поработаю по «жигуленку» бежевого цвета. Если что-то пропишется — сообщу. — И выругался: — Где-то же, сволочи, достали автомат. — И отдал распоряжение ввести в действие систему перекрытия всех дорог из города.

Направляясь к двери, Иван Иванович обратил внимание на то, что Строкун шарит глазами по столу — ищет сигареты. Заядлый курильщик, в напряженное время он не выпускал изо рта сигарету, заканчивалась одна, прикуривал от нее следующую. «На спичках экономлю», — шутил он, когда его укоряли: мол, слишком много курите, товарищ полковник.

Иван Иванович кивнул на раскрытое окно:

— Уговор дороже форсу — завязали!

— Зарок отменяется, — пробурчал Строкун. — Вот возьмем... — он имел в виду грабителей, — тогда и...

— А если наоборот? Когда возьмем, тогда и закурим. Дополнительный стимул.

— Если они вывернутся, начальство набросает нам в торбу столько «стимулов» — успевай только выгребать, — чертыхнулся Строкун. — И что за дурацкая манера у торговцев: дезинформируют покупателя. «Ягодка», «Одуванчик», «Светлана», «Марица»... Попробуй определить специфику магазина... Нет чтобы написать солидно: «Промтоварный магазин № 28» или «Овощной». А то пишут: «Акация», а продают в нем мебель. Написали бы просто: «Мебельный». Так нет же, изощряются, кто заковыристее придумает.

В такие моменты нервного напряжения Иван Иванович забывал о прожитых годах, становился легким на ногу и подвижным, как в молодости.

В машине он продолжал думать о «жигуленке» бежевого цвета, который стоял перед магазином с открытым багажником: водитель явно делал вид, что собирается положить туда какую-то покупку, а умчался, не успев его захлопнуть. «А ведь с поднятой крышкой багажника далеко не ускачешь, сразу же остановит орудовец, а водитель встречной машины невольно обратит внимание на номера».

Этот факт вселял уверенность, что по бежевому «жигуленку» в ближайшее же время обнаружится что-нибудь более конкретное.

Задний номер — забрызган, — анализировал данные Иван Иванович. — Не исключено, что это сделано с умыслом. Грязную машину остановило бы ГАИ. А «чуть-чуть» сзади могут и не заметить. Как воспринимает человек приближающуюся машину? Номер вроде бы есть, да не разглядел. Когда она удаляется, видно, что номер забрызган грязью, но остановить ее уже нельзя. Умчалась. Да и водитель не виновен: съехал на обочину, вот и забрызгало. Он мог этого просто не заметить...

Однако в городе сухо. Если номер у машины забрызган случайно, то где могла она побывать? Район магазина «Акация» — из новых. Он теснит один из старых одноэтажных рабочих поселков с кривыми улочками, проезжая часть которых последние сто лет засыпалась «жужелкой» — шлаком перегоревшего в печурках угля. Надежное покрытие, и в мокропогодье можно ходить по нему, не опасаясь, что утонешь в раскисшем черноземе. Впрочем, всегда найдется колдобина или старая яма, оставленная ремонтниками какой-нибудь службы огромного города, выросшего на отработанных шахтами пластах.

В 18.20 Иван Иванович сел в машину и через шестнадцать минут уже подъезжал к злополучному магазину. Городские дороги, особенно на въезде в Пролетарский район, один из самых густопромышленных районов города, были перегружены. Если это задерживало даже его «Волгу», несмотря на то, что то и дело дул в микрофон, предупреждая водителей: «Освободите дорогу оперативной машине», то уж «жигуленок» бежевого цвета должен был увязнуть в этой сутолоке.

По крайней мере, так думалось Ивану Ивановичу.

Оперативная группа управления была уже на месте — опрашивала свидетелей. Прибыли и из райотдела, а вот горотдел что-то замешкался.

Начиналась обычная в таких случаях работа.

— Что по участникам? — поинтересовался Иван Иванович у руководителя оперативной группы.

— Трое или четверо, пока не разобрались, но все бородатые и одеты одинаково.

«Матерые! — невольно отметил Иван Иванович. — Высокий уровень подготовки». Это заставляло его внутренне собраться, сосредоточиться. Но самым главным звеном в цепи фактов все-таки была машина.

Еще на подъезде к магазину он связался с ГАИ в надежде, что там уже работают по указанию Строкуна. Так и есть. Виктор Васильевич Смородин с веселинкой в голосе отозвался:

— Иван Иванович, наша система гарантирует: «Жигули» бежевого цвета, СЛГ 18—17.

«Видать, известный номерок, коль врезался в память начальнику областного управления ГАИ», — мелькнула мысль у Орача.

— И кто же владелец этой знаменитости?

— Екатерина Ильинична Генералова. Слыхали о такой?

«Жена академика Генералова!»

Вот это да! Академик Генералов — заведующий кафедрой геологии в политехническом институте, любимый, если не сказать больше, учитель Саньки — великовозрастного сына Ивана Ивановича.

Блестяще закончив десятилетку, Санька попытался было поступить в политехнический, но его не приняли: у парня еще не было паспорта. И если бы не заведующий кафедрой (в ту пору профессор, доктор) Генералов, не видать бы юному Александру Орачу института как своих ушей. Побеседовал Викентий Титович с необычным абитуриентом, удивился его знаниям по геологии и, взяв документы, понес их в приемную комиссию.

— На каком основании вы отказались принять заявление у этого юноши? Молод? Зелен? Но молодость — такой недостаток, который, увы, проходит слишком быстро. В кои-то веки к нам пришел способный человек, а мы ему — от ворот поворот!

Приняли. А затем еще одна ядовитая стрела в самолюбивого паренька. При институте — военная кафедра, а Александр Орач по возрасту невоеннообязанный. И затаил Санька обиду на несправедливо устроенный мир. Три года молчал, а едва начались занятия на четвертом курсе — Санька явился к военкому:

— В соответствии с Конституцией СССР призовите меня в армию!

— Но у вас в политехническом есть военная кафедра. Она готовит командиров...

— Я туда не