Гичко Екатерина Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1

Глава I. Дурной знак с венком на голове

Третий месяц весны 575 года эры Храмма̀ра

За окошком, за ромбами изысканной решётки, покачивалась ветка цветущей сливы, покрытая пышными белыми цветами и мелкими, едва заметными зелёными листиками. В сезон дождей дерево почти полностью сбросило листву и месяц стояло голое, набираясь сил перед цветением. И теперь по коридорам дворца разливался дивный аромат.

— Смотри, Дей. Вон тот мой дядя, а рядом с ним моя тётя.

Тонкий пальчик отвёл ветку немного в сторону, чтобы можно было рассмотреть гостей. Наги прибыли едва ли не позже всех. Ходили слухи, что после сезона дождей, очень обильного в этом году, пограничная река княжества Шаашида̀ш, называющаяся в верхнем течении Маленькой Змейкой[1], а в нижнем — Большой Змейкой[2], вся превратилась в одну Широченную Змеищу. И добираться до Дарда̀на наагатѝнскому посольству пришлось вплавь. А кто-то даже утверждал, что наги сделали крюк через пустыню Ходячих Песков.

— Вон тот, с чёрным хвостом, — девичий голосок дрожал от волнения, — и вон та женщина с белыми волосами.

— Вон та? — охранница склонилась над плечом принцессы и с изумлением воззрилась на фиолетовый хвост гостьи.

— Нет-нет! Ты что? Она не нагиня. Вон та, которую дядя хвостом обвивает.

Охранница перевела взгляд, но через секунду вновь вернулась к разглядыванию фиолетового хвоста. Яркое розовое одеяние его беловолосой обладательницы невольно притягивало все взоры.

— А это кто?

Принцесса пожала плечиками и заинтересованно прижалась личиком к решётке.

— Её я не знаю, — и наивно предположила: — Может, их дочь?

Нагам была оказана неслыханная честь: их вышел встречать сам император, его императорское величество Раашѝр Митрѐск. Впрочем, такая честь змеелюдам выпадала всегда, когда приезжал наагаса̀х[3] Шашеоло̀шу с супругой Лаодо̀нией, которую в бытность её давриданской принцессой называли Прекрасной. Она вышла замуж за сына наагатинского повелителя около двухсот пятидесяти лет назад, её брат, его величество Ашшида̀ш, уже давно почил на смертном одре, но все императоры после него продолжали звать наагасахѝа Лаодонию сестрой, а та отвечала им искренней сестринской привязанностью.

Гости уже ждали на широком дворе, обнесённом высокой каменной стеной. Десятка два крепких нагов на колесницах, большая часть с фиолетовыми хвостами (взглянув на них, император неприязненно поморщился), два паланкина и восемь троллей, которые их несли. И кошка. Большая, с лошадь размером, антрацитово-чёрная зверюга выскочила из паланкина с тёмно-зелёными гобеленовыми занавесями и с полузадушенным возмущённым мявом понеслась через двор в сторону парковых ворот, провожаемая недобрыми взглядами троллей.

— Прошу прощения, — извинился выползший из паланкина наг.

С тихим шипением размяв белоснежный хвост, мужчина с вежливой поспешностью пополз навстречу императору и склонил голову в поклоне.

— Рад видеть вас в этом посольстве, наагарѝш[4] Делилонѝс, — его величество проводил взглядом завывающего зверя и вновь с подозрением посмотрел на фиолетовые хвосты охраны. — Вашего зверя укачало?

Из парка донёсся негодующий рык уже невидимой кошки, и наагариш поморщился.

— Пришлось придержать её, пока мы ехали через город, — признался он. — Она не злая, людей не трогает. Но такая любопытная, что уж лучше бы злой была!

Советники, вышедшие вместе с императором, смотрели на наагариша с нескрываемой радостью. Единственный советник наагашѐйда[5] Дейширолѐша отличался рассудительностью и был готов всегда прийти на помощь и удержать своего вспыльчивого повелителя от скорых решений, чем и заслужил особую любовь давриданских придворных. Особенно мужчин, которые имели глупость засмотреться на повелительницу нагов.

Высокий широкоплечий змеелю̀д с хищной грубоватой внешностью казался олицетворением спокойствия и рассудительности. Платиновые волосы аккуратно зачёсаны назад и хитро переплетены. Белые многослойные одежды с широкими рукавами складками опускаются почти к самой земле, а длинный белоснежный хвост сияет на солнце хрустальным блеском, лишь самую малость припорошенным пылью дорог. Присутствие в посольстве наагариша Делилониса всегда считалось добрым знаком.

Тёмно-красный полог второго паланкина приподнялся, и наружу с неспешной величавостью выполз наагасах Шашеолошу, третий сын повелителя нагов. Где-то вверху раздался потрясённый женский вскрик, перешедший в испуганный, и рядом с императором земляной бомбой грохнулся цветочный горшок.

— Ох…

Его величество резко вскинул голову, но в открытом окне только занавески качались.

— Простите, — наагасах покаянно улыбнулся, и смутились даже престарелые советники.

Если первый сын наагашейда был жутковат, второй — могуч и силён, то третий — неприкрыто хорош собой. Как перешёптывались придворные дамы, его не портил даже длинный чёрный хвост. Статный высокий черноволосый наг с широкими плечами и длинной тяжёлой косой, опускающейся ниже пояса. Черты лица наагасаха, унаследовавшего внешность от матери-оборотня, были мягче, хотя характерная змеиная хищность рода Ширрадоша̀рр всё же прослеживалась. Высокий лоб, прямой нос, губы, едва ли не всегда изогнутые в мягкой улыбке, и дивные чёрные глаза, отливающие едва заметной зеленью. Подшучивали, что Лаодония Прекрасная вышла замуж за Шашеолошу Прекрасного.

Третьего сына наагашейда при давриданском дворе любили, и его присутствие в посольстве тоже считалось хорошим знаком. Мягкий и вежливый наагасах Шашеолошу всегда предпочитал улаживать недопонимания мирным путём.

Но давриданским императорам он почему-то не нравился.

— Покушение на мою жизнь? — его величество неприязненно ковырнул носком сапога останки горшка.

— Больше похоже на случайность, — весело прищурился наагасах и повернулся к паланкину, чтобы помочь жене.

Император невольно сделал шаг вперёд.

— Господин брат, — из объятий наагасаха выпорхнула тоненькая невысокая очень красивая женщина. Распахнув руки, она бросилась к императору и повисла на его шее.

— Госпожа сестра, — сдержаннее, но всё же очень нежно отозвался его величество.

Отстранившись, он тщательно осмотрел сестру, но обвинить наагасаха в том, что тот плохо относится к жене, не смог. На свежем лице женщины сиял румянец, роскошные белые, с золотистым отливом волосы завивались упругими кольцами, а голубые глаза