костяшками. — Один. Два. Три. Четыре. Пять. Рыжий, да ты не способен ценить доброту! — он делано огорчился, отступая полшага назад, чтоб было удобнее бить. — Ты правда не всасываешь? Ты же уже пять секунд лишних дышишь.

— Всасываешь ты сам, где и у кого — реши на досуге и по себе других не суди. Я для тебя не рыжий, — идиотски серьезно покачал головой единственный обладатель очков во всей школе, поправляя последние на своём носу. — Виктор. Советую запомнить. Ещё раз что-нибудь такое от тебя услышу — сделаю больно. Второго предупреждения не будет.

Воздух, казалось, сгустился до состояния киселя.

Отсутствие импланта — не сахар. Нагрузки современного мира на организм нужно чем-то компенсировать, причём на системной основе. Иначе вон — близорукость как у Рыжего, гастриты либо щитовидка, неврология либо куча других проблем с организмом из разряда функциональных расстройств, на выбор.

Они не заставят себя ждать уже с младших классов, с возрастом усиленно накапливаясь погрешностями метаболизма и нейрофизиологии.

Отдельным пунктом идут склонности к наркомании и алкоголизму, от которых тот же имплант избавляет со скоростью звука.

У Рыжего пока стрельнуло только в зрение (не видит дальше вытянутой ладони, как крот) — но какие его годы. Ещё хлебнёт по полной, ближе годам к сорока или пятидесяти.

Кстати, его неспособность бухнуть в компании без снижения социального рейтинга сыграла не последнюю роль в остракизме: даже усечённая версия концентратора убогого исправно фиксировала бы опьянение для соответствующих служб. Но вместо компенсации организму (как у всех) в автоматическом отчёте пойдёт жирный прочерк, импланта-то нет — привет семье и родителям-иммигрантам. Можно и с работы улететь за художества отпрыска, смотря что там за начальство.

Артриты, позвоночные грыжи, проблемы с сердцем — эти и многие другие проблемы купировать лучше с детства и радикально, если не хочешь сдохнуть от старости лет в семьдесят-восемьдесят (либо от атавизмов типа инсульта или инфаркта ещё раньше).

Единственная альтернатива — будь готов к тому, что после сорока твой организм, если можно так выразиться, природа снимает с гарантии (а медицинскую страховку придётся платить втрое от нормальных людей, причём всю жизнь).

— А ведь где-то даже жалко дурачка, — то ли всерьёз, то ли в шутку вздохнула Юлия, одноклассница убогого и по совместительству самая высокая шатенка с отличной задницей, но скромными по размеру сиськами.

Впрочем, среди мужской части старшей школы бытовало мнение: с такой жопой, как у неё, нулевой размер сисек можно и потерпеть. Тем более после совершеннолетия никто не отменял ни хирургической коррекции, ни генной.

— Кто ты для меня? — абсолютно искренне развеселился услышанному Рашид, оглядываясь по сторонам, чтобы собрать максимум внимания присутствующих. — А ну, еще раз тявкни? А то вдруг я с первого раза не запомню. А ты так на этом настаиваешь.

Он приложил раскрытую правую ладонь к уху и наклонился вперёд, якобы прислушиваясь.

— Тебе в ухе прочистить? — очкарик заботливо качнул подбородком.

Рашид задорно поднял вверх левую бровь, не меняя ни положения, ни выражения лица.

Рыжий пожал плечами и без затей плюнул.

Сразу несколько десятков концентраторов намертво зафиксировали этот кадр со всех возможных ракурсов, а кто-то тут же принялся прокручивать его повтор: вот нескладный тип в очках двигает кадыком. Вот он физиологическим усилием активирует свои слюнные железы (ну да, концентратора-то нет. Вернее, есть, но очень усечённая версия).

Затем слюна движением языка очкастого перемещается к его губам — у зрителей было достаточно прикладных расширений, чтобы в деталях и отчётливо зафиксировать малейшие оттенки напряжения мышц, в том числе — лица.

Небольшое финальное усилие Рыжего — и непрозрачная жидкость срывается с губ ущербного, пролетает какие-то сантиметры и накрывает ухо и приложенную к нему ладонь бритого налысо соученика.

— Ты слишком часто хочешь от других слишком многого, — в полной тишине с едва уловимым напряжением сказал очкарик. — Наверное. Я тебе изрядно задолжал за последнее время, угадал? Это было оптом, сразу за всё. Подтверждаешь получение?

— Вот это да, — безэмоционально констатировал кто-то из англоговорящих.

— Удваиваю ставку! — стремительно среагировал Гарсия. — Очки плюс стоматолог, двойная! Нет, утраиваю!

— Принято. Добавляю штуцер ещё на сотрясение мозга. — Отозвался китаец Чень.

Плюс недоступного Рыжему в деталях диалога между школьниками был сейчас в том, что когда твой концентратор подключен к общему чату, обмен сообщениями между участниками в виртуальном интерфейсе можно ускорять хоть в десяток раз.

Когда-нибудь, когда они все станут взрослыми, в зависимости от выбранных профессий легальные и лицензионные законные (!) расширения будут позволять им не только общаться и думать ускоренно (как сейчас), но и двигаться и действовать быстрее.

Тот, кто станет модифицированным хирургом, будет успевать зашить артерию до того, как кровопотеря станет критичной; инженеры атомных электростанций будут без усилий обрабатывать входящий поток цифр на уровне среднего робота, и так далее.

Сейчас же школьный искусственный интеллект, добросовестно обслуживая невосстанавливаемой голограммой беседу старшеклассников (закон о неприкосновенности приватности в действии), иллюстрировал заключаемые договорённости изображениями и текстом, которые загорались то и дело тут и там рядом с головами.

Понятно, что у школьников, имевших в кармане несколько тысяч монет на пари, и с возможностью фиксации своих договорённостей всё было в порядке. Хотя о некоторых расширениях и программных продуктах при ювенальной полиции и чиновниках социального обеспечения лучше бы вслух не говорить.

— Я принимаю! Сразу все ставки! — нехорошо прищурившийся Рашид выпрямился, поднимая вверх заплеванную руку. — Вернее, не так сказал. Удваиваю: нос, стоматолог, очки.

— В бою, до нокаута? Или можно по телу? — придирчиво уточнил Гарсия, решая, на что бы сейчас поставить.

Вопрос был не праздным. Одно дело — вырубить дурачка и ломать его рожу, когда он уже без сознания. Такое не требует мастерства и для пари неинтересно.

Другое дело — успеть нанести эти повреждения стоя, пока человек ещё в сознании и полностью чувствует, что с ним происходит.

Своего рода пилотаж.

— В бою, — лаконично уронил здоровяк.

Рядом с его ладонью в воздухе соткалась сложная иконка.

— У Рыжего нет импланта, — тихо вздохнула одна из девчонок, но её не услышали. Или предпочли не услышать. — Для