меня наедине с моим вместилищем силы. Она так и не двинулась с места, а я просто провалился в раздумья на тему того где совершил ошибку и что можно было предпринять, чтобы спасти сокурсниц. Не знаю, сколько прошло времени, пока разум занимался самокопанием. От не самых приятных мыслей оторвал тихий нежный голосок:

— Мне раздеться? — набравшись храбрости, Присцилла привлекла к себе внимание, а то я совсем забыл, что не один в комнате.

В любой другой день я бы с радостью согласился и с улыбкой наблюдал, как она скидывает свое белое платьице на пол. Раньше это походило на забаву с сексуальным подтекстом, но сейчас это становится необходимым. В первые свои подпитки, я тоже нуждался в энергии, но тогдашние муки были только телесными. Сейчас же что-то сломалось внутри. Хотелось поскорей подняться на ноги и разобраться, за что умерли совсем юные подруги, а не только избавиться от боли. Лобзание сиськи уже не воспринималось как нечто необычное. Привык, наверное.

Вместо ответа я просто кивнул. Послушница или представительница Ордена Святой Елены уж не знаю из каких она рядов не стала медлить, и спустив лямки платья избавилась от одежды. Ее грудь и вправду оказалась крупной, но несмотря на размеры ничуть не провисала. На ней остались только белые трусики, сквозь ткань которых просвечивал бугорок ее лона. Она мяла ладони, нервничая и ощущая неловкость. Но смогла собраться с духом и медленными шажками двинулась к кровати. Наверное, это первый для нее опыт раз она так переживает. Сев на постель девушка боком придвинулась к моей голове, и помогая себе рукой подставила свою грудь к моим губам.

Захватив зубами, круглый большой сосок я присосался, и сразу же в рот хлынула прорва молока. Казалось, пью из запрокинутой бутылки, хотя даже не давлю на грудь монашки. Еще ни разу ни одна моя «помощница» не обладала таким количеством маны. Пришлось постоянно сглатывать, чтобы не захлебнуться этим богатством. По телу сразу начало расходиться облегчение. Боль не исчезла, но стала тупой. Сладкий привкус жидкости совсем немного, но избавил от страданий. Но вместо прилива сил, глаза стали закрываться, и я, выпустив из своего плена сосок женской груди провалился в спокойный сон…

— Вон то здание слева оно было выше. Там еще была таверна или лавка с вывеской, но я ее не рассмотрел. — художник, выслушав уточнения, повернулся к холсту и принялся исправлять рисунок.

Эля решила, что будет неплохо найти место, куда темная хотела открыть портал. Не знаю насколько это возможно, ведь я лишь мельком увидел образ улицы на другой стороне. Учитывая количество городов найти именно это место почти нереально. Но это зацепка. Хоть бы что-то. Колдунью я умудрился убить, слуги оказались поголовно мертвы, а сама хозяйка дома 124 была замучена насмерть, и у нас просто не оставалось направлений, куда копать дальше. Появление темного мага еще более запутало и так непростое дело. Поголовные допросы всех, кто контактировал с Мариссой также ничего не дали. Ни один вопрос не нашел ответа. Наоборот появилась куча новых загадок.

Благо теперь это уже не моя проблема. После столь громкого происшествия, да еще и связанного с почитателями проклятых в город съехалась целая прорва сотрудников ИСБ. Теперь это полностью на совести ведомства внутренней безопасности. Правда Эля успела мне много чего еще рассказать до того, как ее отстранили. Обыскав объект, следователи и криминалисты 3 и 4 отдела нашли целый подземный комплекс. С лабораториями, жертвенниками, идолами богов Хаоса и камерами. Неизвестно кто сидел в казематах, и как нежить в виде гулей смогла проникнуть в Данкер. Местное ИСБ и Церковь прошляпили появление прибежища Тьмы прямо у себя под носом. Марисса кто бы она ни была, прятала целое кладбище в шкафу.

Чем больше мы говорили про расследование с Элеонорой, тем больше становилось тоскливо на душе. Да удалось накрыть и уничтожить логово темных. Даже мага, отправленного с неизвестной целью завалить получилось. Но смерть сокурсниц это никак не оправдывало. Конечно, девчонки сами выбрали свою судьбу и знали, на что идут и как опасна эта работа, но понимали ли они, что первое их задание окажется последним? Не думаю, что так. Если бы не тот допрос, приведший к Малой Набережной, они бы оставались в живых. А ведь кроме них еще погибла и толпа невиновных. Чьи-то родные, друзья, любимые. Они просто под руку подвернулись. Вставая утром наверняка думали, что их ждет обычный день и не думали, что сегодня погибнут от лап гулей. И это тоже частично моя вина. Это ведь я их погнал на улицы Данкера. Хотя с другой стороны не я их засунул в подвалы приличного на первый взгляд дома в богатом районе. И уж тем более тогда для меня приоритетным была своя задница и Скай. Хоть Эля и твердила, что моей вины нет во всем этом, но это лишь часть правды. Да нельзя всех спасти и все предугадать, но придумывание отговорок и оправданий не меняет того факта что теперь это навсегда со мной. Пора уже уяснить, что любое действие не проходит бесследно.

Поправка шла медленно, но верно. Я уже мог понемногу вставать, и опираясь на стенку доковылять до санузла. Почти вернулся контроль над руками, и они не висели плетью. Кости ломило, но уже не выкручивало. И рана на груди почти не истончала холод по организму. Чертова темная магия. Чтобы полностью очистить от остаточных эманаций той дряни, которую в меня запустила колдунья перед смертью, приходилось каждый день читать молитвы вместе с целым хором церковных послушниц. Не знаю, какое заклинание скрывалось за этим ритуалом, и хоть он и был утомительным, но помогал. Пустота, поселившаяся в груди, растворялась под плавные напевы монашек.

Кстати о них. Присцилла стоило немного ей освоиться, уже не так стеснялась и даже начала улыбаться и не так часто прятать взгляд голубых глаз. Милашка, привыкнув ко мне и видя, что я не собираюсь есть ее живьем, пересилила свой страх и неудобство. Помощь девушки была неоценима, так как ее мана была лучше любого болеутоляющего. Да я постоянно засыпал после кормежки, чувствуя себя маленьким ребенком, но зато это шло на пользу.

Проведя языком по тонкой девичьей шейке, я опускался все ниже. Плечико, зона декольте, шикарный бюст, на сосках которого отпечатались слепки моих зубов, ровный нежный животик, реагирующий на каждый поцелуй. Чуть ниже к маленькой тряпочке на тонкой резинке, от которой в воздух поднимался мускусный запах. Кончик языка дотронулся до трепетного холмика ее трусиков, и лежащая дернулась, будто ее кипятком облили. Пальцы прошлись по крутым бедрам и ощутили покрывшуюся мурашками кожу. На ткани нижнего белья медленно проступало пятно от влаги, вытекающей из узкой пещерки