жизнь: как реально существующее место и как предание.

Еще много грядущих поколений по обе стороны конфликта будут, сидя у бивачных костров, петь песни об осадах Константинополя и сражениях на морских просторах. Средневековые летописцы и более поздние источники приукрашивали эти предания: рассказывали, что византийский император Лев III потопил мусульманский флот, коснувшись своим крестом вод Босфорского пролива. Многие утверждали, что Констант нес над головой крест, его солдаты пели псалмы, пока внизу мусульманский командующий Муавия показывал полумесяц, а его люди на арабском читали наизусть Коран. Увековечивающие память об этом не принимали в расчет то, что в обеих армиях, вероятно, многие говорили на греческом, что осаждающие и осажденные отлично понимали бы друг друга – тогда, когда выкрикивали оскорбления и угрозы и бубнили молитвы.

717 год стал – как среди христиан, так и среди мусульман – эпизодом героической истории и отсроченной победы. Впоследствии османы будут совершать паломничество к мечетям и святыням, которые, по их убеждению, были заложены в пределах города во время осады^{19}.

Во множестве арабских источников утверждается, что арабы, по сути, победили и стремились к дальнейшему, полному завоеванию Константинополя и его территории на веки вечные^{20}. Рассказывали, что еще до осады 674 года арабский военачальник Язид I взбирался на упорно неприступные стены Константинополя, потому-то его с тех пор и прозвали fata al-‘arab, «юным лидером арабов». А еще что арабские диверсанты входили в город и в отместку за убийства мусульман повесили византийского императора в соборе Святой Софии.

На западе сказания о невзгодах Константинополя живы, в сущности, до сих пор. В книге Толкиена «Властелин колец» эпизод о битве на Пеленнорских полях, сражении за город Минас-Тирит на воде и на суше^{21} был написан автором, явно вдохновленным этими боями. И до сей поры люди во всем христианском мире каждый год 15 августа благодарят Деву Марию за ее чудесное покровительство. А то, что Константинополь не пал, подтверждает ее чудодейственные силы. В умах многих город приобрел колоссальный вес.

Наряду со сказаниями о победе мы из византийских источников получаем настойчивые сведения о том, что примерно в одно время с осадами Константинополя арабы заняли Родос, разрушив, а затем продав еврейскому торговцу одно из семи чудес древнего мира, Колосса (впрочем, одни говорят, что он опрокинулся из-за землетрясения в 228 г. до н. э., а другие – что его восстановил какой-то из римских императоров, третьи – что его вообще сбросили в море). Тогда этого монстра Античности перетаскивали на 900 верблюдах (а если верить особо пылким хронистам – то верблюдов было 3000), а затем сбыли как металлолом.

Данное событие, хоть и пересказывается восторженно в ряде средневековых текстов и множестве солидных современных исторических трудов, не упоминается ни в одном из арабских источников. Возможно, арабы стесняются признавать этот факт. А может быть, этот «исторический эпизод» – лишь выдумка западных источников (слегка приукрашенная из эсхатологического рвения), со всеми характерными собирательными образами вандализма и самодовольного ханжества, какие можно ожидать как от евреев, так и от «сарацин»^{22}.

Зачастую культурная память, надежда истории, не менее убедительна, чем исторические факты.

Это и есть Стамбул – место, где с треском сталкиваются история и вымысел. Город, взращивающий представления и сведения, чтобы состряпать собственную летопись. Трофей, столь же ценный, как абстракция, мечта и – как реальный город. Город, который уже долгое время поддерживает вековечные традиции, зародившиеся вместе с современной мыслью – здесь подпитывают былые предания, рассказывающие нам, кто мы сейчас. Говоря безжалостным языком истории, поражения арабов и вправду знаменовали перемену в стремлениях. Усилия теперь направлялись не на то, чтобы «обезглавить» Византийскую империю, а сосредоточились на территориях вокруг – на востоке, юге и юго-западе. В результате – 700 лет нелегкого параллельного существования новых монотеистов: тут были и попытки сотрудничества, и конфликты. Однако о том, что «кость в горле Аллаха» никуда не делась, никто не забыл.

Для людей многих вероисповеданий, как на Западе, так и на Востоке, Стамбул не просто город, а образ и представление: возможность описать, куда мы хотели бы отправиться вслед за нашим воображением и где нам хотелось бы оставить свои души. Это – город, вдохновляющий на перемещение армий и абстракций, богов и товаров, души и тела, сознания и духа.

Пояснения к именам

Помимо того, что Стамбул – город множества имен, имена его правителей, жителей, героев-защитников, врагов и союзников, а также названия территорий можно транслитерировать, компоновать и произносить по-разному. В большинстве случаев я выбирала греческие варианты, например, имен восточных императоров, но при необходимости прибегала и к общераспространенным формам, например Константин и Михаил. Достичь абсолютно единого подхода почти невозможно и, пожалуй, несколько самонадеянно – рассказывая о городе, который нередко называют «наполненным светом», я надеялась внести ясность, а не путаницу. С применением турецкой фонетики мне любезно помогали Робин Мадден, Лорен Хейлз, мой выдающийся редактор Питер Джеймс и корректор Энтони Хиппислей^{23}.

Классическое греческое название «Византий» («Byzantium» на латыни) почти наверняка происходит от праиндоевропейского слова «bhugo» – «самец», «козел». А возможно, у этого слова местный, фракийский корень «buz», связанный с водой и фонтанами. Как бы то ни было, первое историческое название Византия отдает должное природным богатствам: флоре, фауне и геологическому строению Стамбула и его окрестностей.

Название «Константинополь» происходит от латинского имени Константин. Это имя носил Константин Великий, римский император, в 324 г. н. э. восстановивший город и заронивший зерно цивилизации, которую лишь в XVI в. назовут Византией (согласно трудам историка Иеронима Вольфа – в 1557 г.). С 330 г. н. э. город называли Новым Римом, а общепринятым персидским и ближневосточным названием Византийской империи было и остается «Романия».

«Истанбул» – это либо искаженное на турецкий манер греческое выражение «eis ten (или «tin») polin» («в город» или «к городу»), либо «Ислам-бул», т. е. «наполненный исламом». Сами греки не позднее X в. стали называть город Стинполин, Станбулин, Полин или Булин. После завоевания города Османской империей весьма кстати возникла схожесть между турецким