ненастоящих глазах? Как долго эти глаза преследуют его во снах?

Слишком много времени андроиды занимали его мысли, Рид думал, что начнет ненавидеть их еще больше, ведь от изобилия информации о недолюдях в СМИ, в рекламе, в разговорах с коллегами на подкорке головного мозга постепенно росло осознание, что все не так плохо, что, возможно, машины действительно заслужили свободу, что они тоже могут чувствовать, хоть и немного иначе. Детектив злился на себя, отвергая навязанные окружением мысли, старался с головой уйти в работу, до ночи просиживая в участке и вливая в себя десятки стаканчиков с отвратительным растворимым кофе. Он избегал разговоров с коллегами, ведь даже пара невинных фраз о погоде через несколько минут могла привести к обсуждению андроидов. Он не включал телевизор, возвращаясь домой в середине ночи, ведь даже в это время там крутили программы с андроидами или про андроидов. Он перестал читать новости в интернете и покупать газеты, зная, чем будут пестрить заголовки и статьи. Прошло уже несколько месяцев, но разговоры вокруг нового народа даже не начали утихать, мир словно помешался на пластиковых уродах. Только одного нельзя было почерпнуть из новостей – о судьбе Коннора ничего не писали. Он словно испарился, исчез, даже в рамках обсуждения выхода тысяч андроидов из башни Киберлайф не упоминалось ни имя, ни модель. Однажды Рид в своей язвительной манере даже поинтересовался у Андерсона, что случилось с его пластиковым Кеном, но в ответ получил лишь уставший взгляд и негромкий бубнёж о том, что Коннор сам все расскажет, если посчитает нужным.

Детектив психовал, потому что ничего не знал, злился сам на себя из-за того, что хотел знать. Он хотел снова увидеть, как хренов пластиковый мудак садится на стол напротив Хэнка, как подключается к терминалу, анализируя текущие дела, как исподтишка бросает взгляды в сторону стола Рида, думая, что тот не замечает этих дьявольских огонёчков, горящих глубоко внутри. Гэвину не хватало того чувства угрозы, которое он ощущал в присутствии Коннора. Это чувство бесило, это чувство напрягало, но оно же разжигало какой-то интерес к этому куску пластмассы.

***

В очередной раз Гэвин самым первым приходил в участок, он привык приходить за час до начала рабочего дня, ведь в офисе стояла такая приятная тишина, никто не раздражал своим чавканьем, хождением и болтовнёй. Но в этот раз что-то было не так, ведь уже с порога Рид увидел слабое свечение. Кто-то пришёл раньше.

Сделав несколько шагов по коридору, Рид на секунду замер. Терминал, стоящий напротив стола Хэнка, светился ровным голубым светом, а его владелец, прислонив белую ладонь, считывал какие-то данные, не обращая внимания, что в помещении уже находится не один. Диод равномерно переливался жёлтым, глаза андроида были прикрыты, словно он спал, а тёмные ресницы едва заметно подрагивали. С последней встречи Коннор сменил одежду, теперь не было идеально выглаженной белой рубашки и пиджака с опознавательными знаками, сейчас он сидел в свободной серой толстовке, а на спинке стула покоилась черная куртка из кожи. Лишь когда Рид включил свой терминал, утрешний гость обратил на него внимание.

– Доброе утро, детектив Рид, – пронзил тишину всё такой же поставленный, до тошноты правильный голос. Мужчину передёрнуло, как же его раздражала эта манера говорить.

– Было добрее, жестянка, – грубо отмахнулся Рид, отворачиваясь и не замечая, как внезапный собеседник приподнялся со своего места.

– Согласно закону Уоррен от 29 декабря 2038 года подобные высказывания являются оскорблением личности и влекут за собой административный штраф или арест до пятнадцати суток, – голос раздался гораздо ближе, чем раньше.

– Хуже обычного куска пластика может быть только занудный кусок пластика, – язвительно ответил мужчина и встретился глазами с неприлично близко стоявшим андроидом.

В пустом участке не было необходимости скрываться, поэтому сейчас в глазах Коннора, как никогда явственно, был виден этот дьявольский огонь. Гэвин напрягся под этим взглядом, не зная, чего ожидать, шестое чувство кричало об опасности, но единственное, что он смог сделать, это слегка откатиться назад на кресле, упираясь в прозрачную перегородку рядом со столом.

– У Вас участился пульс, детектив, девяносто шесть ударов в минуту, уровень стресса вырос на тринадцать процентов.

Коннор приблизился вплотную, нависая над Ридом и опираясь в ручки от офисного кресла, окончательно загнав мужчину в ловушку.

– Вы боитесь меня, детектив? – вопрос застал врасплох, а последовавшая за ним хищная ухмылка окончательно выбила почву из-под ног. Детектив не знал, что этот андроид может вести себя подобным образом, похоже, девиация выпустила на свободу скрытые ранее стороны личности, о которых никто и не догадывался. Никто, кроме Рида.

– Всегда знал, что ты чокнутый, показал наконец свою истинную сущность, грёбаный ведроид, – голос охрип, как ни старался Гэвин взять в себя в руки, ничего не выходило, а это сраное подобие человека читало каждую его реакцию. Кресло жалобно скрипнуло под дополнительной тяжестью, а детектив ощутил, как поджались яички, когда между ног появилось чужое колено.

– Советую следить за выражениями, моё терпение не безгранично. В следующий раз за свой грязный язык ты получишь соответствующее наказание. Надеюсь, ты всё понял, Гэвин, – последнее предложение угрожающе прозвучало у самого уха, а через секунду Коннор отстранился и ушёл к своему терминалу.

Потребовалось несколько секунд, чтобы нормализовать пульс и восстановить дыхание. Успокаиваясь, Гэвин не отрывал глаз от Коннора, но андроид снова подключился к терминалу, видимо, продолжив сканировать открытые в его отсутствие дела. Казалось, что он полностью отключился, сосредоточившись на работе, но Рид понимал, что это лишь видимость. Чувство опасности, угрозы никуда не делось, продолжая щекотать нервы.

***

Холодная вода окропила лицо, но не принесла облегчения, мутная пелена перед глазами не желала развеиваться. Рид снова наклонился к раковине, как спиной почувствовал чьё-то присутствие. Он не успел развернуться, как оказался зажат между умывальником и чьим-то телом.

– Ты боишься меня, Гэвин? – раздался довольный шёпот в самое ухо, а едва тёплые руки без труда проникли под футболку. Мутное марево перед глазами отступило, открывая взору силуэт, стоявший позади. Словно в издёвку, на нём снова был тёмно-синий