ЧАСТЬ 1

В те времена христианства, когда восточная и западная церкви составляли одну православную Церковь Христову, там и здесь, на востоке и на западе много являлось великих мужей, которые достойно называются светилами и столпами вселенской Церкви, потому что были сколько крепки в вере, святы в жизни, ревностны о благах Церкви, столько же богаты знанием, сильны словом, мудры в деятельности, Восточная Церковь бесспорно преимуществовала просвещением; но и древнеправославный запад оставил нам богатое духовное наследство в писаниях святых Отцов и блаженных Учителей своих, и это наследство, без сомнения, должно быть дорого для всякого, кто любит истинное просвещение.

Есть особые причины, по которым писания св. Отцов и Учителей древней западной Церкви, равно как сама жизнь и деяния их, должны служить для многих из нас. предметом не только внимательного чтения, но и прилежного изучения. Во-первых, и в жизни и в писаниях этих мужей мы находим прямые свидетельства на то, что в позднейшие времена в той же по месту Церкви не совсем тоже оказалось учение и направление, что нынешняя западная Церковь не наследовала того духа, которым проникнута была ее, так сказать, родоначальница, и во многом отступила от ее учения и правил, между тем как Грекороссийская Церковь и теперь содержит совершенно то же учение, какое древний запад вместе с востоком исповедовал чистым, православным, святым и спасительным, и теперь живет тем же духом, каким руководились некогда западная и восточная Церковь, как единая вселенская Церковь Христова. Таким образом христиане западной Церкви имеют в древних Отцах своих сильнейших обличителей, пред которыми должны быть безответны. Напротив сыны православной Церкви имеют высокое утешение видеть себя прямыми наследниками учения всех древних святых Отцов и Учителей Церкви, как восточных, так и западных. Во-вторых, некоторые вопросы христианского учения, особенно в приложении его к устройству Церкви, раскрываемы были преимущественно западными Отцами. [как например, учение о самой Церкви и об отношении к ней христиан, как членов ее]. Вообще на западе преобладало практическое направление: там меньше занимались созерцательным учением христианским, которое так полно, глубоко и точно раскрыто в творениях греческих Отцов и Учителей Церкви; но что касается более практических истин и правил церковного благоустройства, то и в жизни и в писаниях Отцов и Учителей древней западной Церкви весьма много глубоко поучительного и важного как для всякого христианина вообще, так в особенности для тех, которые должны иметь ближайшее участие в делах церковных.

Чтобы способствовать основательному знакомству с сими Отцами и Учителями Церкви, в предлагаемом издании (т. е. в переводном отделе его) будут помещаемы исключительно переводы их творений, которых у нас очень немного сравнительно с переводами писаний древних Отцов восточной или греческой Церкви.

В ряду знаменитейших Отцов-Учителей древней западной Церкви первое место после св. Климента Римского и Иринея Лионского, писавших впрочем на греческом языке, по времени и по важности подвигов в писаний своих занимает св. священномученик Киприан, епископ карфагенский. Поэтому начинаем издание наше переводом его творений, с предварительным жизнеописанием Святителя и библиографическими замечаниями о его произведениях.

ЖИЗНЬ И ТВОРЕНИЯ СВЯТОГО СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА КИПРИАНА, ЕПИСКОПА КАРФАГЕНСКОГО

Фасций Цецилий Киприан (полное имя Святителя) родился в Карфагене, около 201-го года по Р. X^[1]. Родители его были язычники. Они принадлежали к числу богатых и знатных граждан карфагенских^[2], и потому дали сыну своему воспитание, сообразное с происхождением его. Киприан получил полное, по тогдашнему времени, научное образование, то есть – изучил все свободные науки, особенно же, так называемые, изящные. За успехи в красноречии, он сам получил, потом, должность наставника красноречия в карфагенском училище, а так как должность сия соединяема была со званием судебного оратора, то нередко, в качестве адвоката, он защищал подсудимых^[3]. Отличное исправление им своих обязанностей доставляло ему и почетную известность, в большее и большее богатство. Таким образом, внешнее положение его было очень счастливо Но, не смотря на это, он скоро начал чувствовать тяжелое внутреннее недовольство своею жизнию. Главною причиною такого недовольства, возраставшего в нем со дня на день, было то, что он, не находя более удовольствия в чувственных наслаждениях^[4], начал живо сознавать в себе высшие потребности духа, а язычество, в котором он рожден и воспитан был, не только не удовлетворяло, но и прямо противоречило этим потребностям, особенно при тогдашнем состоянии языческого мира.

В языческом мире было тогда страшное развращение нравов и превращение понятий. В общественной жизни царствовали обман, насилие, вражда и проч. «Нарушали законы среди самих законов, попирали права при самих правах. Невинность не находила защиты там, где ее прибежище. Взаимные раздоры неистовствовали до бешенства, мирные тоги нередко служили вместо бранного одеяния и скромное торжище непрестанно оглашалось крамольными и неистовыми криками. Везде свирепствовал пламень греха, яд пороков показывал свою силу над бесчисленными сердцами, в неисчислимых видах. Один делал ложное завещание, другой, с ужасным обманом, подписывал оное, здесь отчуждали от наследства детей – там отдавали имение совсем чужому человеку. Противник обвинял, клеветник настаивал, свидетель лгал, с той и другой стороны, наглость лживого и продажного языка старалась дать обману и преступлению вид истины и справедливости и от того с виновными гибли и невинные. Законов совсем не боялись – не страшились ни следователей, ни судей, что только можно было купить, то было уже не страшно. Быть между виновными невинным делалось преступлением – кто не подражал худым людям, тот уже оскорблял их. Права стали заодно с пороками, и то, что делалось открыто, перестало быть непозволенным…» Театры служили училищем распутства. Там «одни любовались представлением тех пороков, которые им давно известны по собственному опыту, – другие учились, как можно быть порочными – те и другие усовершались в распутстве, тем более, что всеобщий разврат давал ему право на открытое уважение». Народные забавы способствовали притуплению человеческих чувств сострадания и милосердия и развивали зверские инстинкты жестокости и кровожадности. Там «убивали человека в удовольствие