Софья Маркелова Ещё одна ночь

Свет раздражал. Косые лучи уличных фонарей, падавшие на дорогу, заставляли Виктора болезненно морщиться и отводить глаза. Голова раскалывалась даже от мимолётного взгляда на этот чудовищно яркий свет. Виктор брёл по трассе уже несколько часов и старательно обходил по обочине все световые круги, что ему попадались. Ему не пришлось бы так страдать, если бы в этот неурочный час его согласилась подобрать хотя бы одна попутка. Вот только машин, как назло, было мало, и ни одна из них не желала посреди ночи останавливаться возле странного одинокого человека, у которого уже ноги заплетались от долгой ходьбы.

Виктор надеялся лишь на то, что на обратном пути ему всё же посчастливится погреться у кого-нибудь в салоне, но пока что он предпочитал даже не думать, что будет, если назад тоже придётся идти пешком. В конце концов, последнее время ему обыкновенно везло на добрых водителей. И только сегодня удача почему-то отвернулась от него.

Мимо с гулом промчалась очередная машина, и Виктор даже не успел поднять руку, чтобы попробовать её остановить. Он лишь поджал свои сухие губы и проводил автомобиль, разгонявший мрак светом фар, тяжёлым взглядом. А ведь когда Виктор ещё сам водил машину, то всегда старался помогать голосующим у дороги. Частенько даже денег не брал. Просто по доброте душевной подвозил старушек, возвращавшихся с дачи, походников и грибников, вышедших к трассе. Ничего сложного в этом не было, и в те времена Виктор ещё даже мнил себя хорошим человеком, который совершал благие поступки. А сейчас он был уже не уверен, что по-прежнему в нём остались хотя бы крупицы человеколюбия. Жизнь научила его, что всё не то, чем кажется, что твоё отношение к людям вовсе не определяет их отношение к тебе.

Поднялся сильный ветер. Бешеные порывы налетели со стороны леса, тянувшегося вдоль обочины, и заставили Виктора пошатнуться. Из темноты чащи донёсся протяжный скрип деревьев, гнувшихся под хлёсткими ударами ветра, и было что-то жуткое в этой пронзительной ночной песне. Через четверть часа звёзды на небе заволокло тучами. Виктор с досадой подумал, что надвигающийся ливень застанет его в дороге. Ещё не хватало только насквозь вымокнуть и в таком неприглядном виде явиться к собственной жене.

Но то ли небеса услышали Виктора, то ли он сам неосознанно ускорил шаг, однако вскоре впереди уже показалась старая заправка у мотеля, а дождя всё не было. Под боком у придорожной       гостиницы раскинулась большая стоянка, где любили отдыхать дальнобойщики, бороздившие просторы страны на своих верных фурах. В дальней же части находился стихийно организованный кемпинг для автодомов и трейлеров. Их там было не больше десятка: в основном – древние разваливающиеся прицепы и автомобили, которые уже больше никогда не будут на ходу. Даже если бы их хозяева захотели перебраться из этой глуши куда-нибудь поближе к городу, то им не удалось бы даже на метр сдвинуть с места свои ржавые дома. Но вряд ли здесь был хоть кто-нибудь, кто желал отсюда уехать. В этот захолустный уголок и без того стекались люди, которым уже нечего было терять, у которых не было ни квартир, ни планов на жизнь. Здесь, в последней обители, они просто существовали сами по себе, прожигая год за годом до самой смерти.

Виктор тут раньше жил сам, так что он знал, о чём говорил. Когда-то и ему вместе с молодой женой пришлось перебраться в старом отцовском фургоне на это кладбище ржавых автодомов и загубленных жизней просто потому, что им больше некуда было податься. Сперва Виктор ещё продолжал ездить на своей побитой легковушке в город на заработки, но потом бензин стал дороже, дорога начала изматывать… И в один из дней, вновь совершенно не выспавшись, он задремал за рулём, вылетел на своей машине на встречную полосу и столкнулся с фурой, перевозившей какие-то запчасти. От его легковушки не осталось ничего, да и он сам уцелел лишь частично – правую руку ампутировали почти полностью.

Не имея больше ни автомобиля, ни средств, ни рабочей руки, Виктор прочно прописался на кемпинге, хоть первое время он с женой и тешил себя мыслью вырваться оттуда. Но, чем сильнее они барахтались, тем глубже увязали. И вот уже их сосед, немолодой Арсений – алкоголик, страдавший вспышками гнева и половину жизни проведший за решёткой, стал казаться не таким уж и дурным человеком. И располневшая проститутка Лена, приторговывавшая наркотиками в мотеле и водившая в свой скрипучий тесный трейлер дальнобойщиков каждую ночь, подружилась с женой Виктора. Все эти опустившиеся люди, обитавшие на кемпинге, перестали быть чужими.

Пенсия по инвалидности позволяла Виктору с супругой кое-как существовать, хотя, конечно, для двух человек она была маловата. Но так прошло несколько лет, всё вокруг стало привычным. И ежевечерние посиделки с соседями возле зажжённой бочки, и прослушивание футбольных матчей по радио, и отсутствие нормального туалета. Но, видимо, так казалось только Виктору. Потому что однажды он застал свою жену, маленькую и хрупкую Надежду, за глотанием горсти маленьких ярких таблеток перед сном.

– Это помогает мне заснуть и видеть хорошие сны! – попыталась оправдаться она, так и не признавшись, откуда и на какие деньги их взяла.

– Эта дрянь тебя погубит! Надя! Не смей их принимать!

– Меня погубит жизнь в этом кемпинге, в этом отвратительном гнилом болоте! А таблетки хотя бы помогают забыться на время, отвлечься от этой удушающей вони, постоянно стоящей в трейлере, от засилья тараканов у нас в шкафчиках и вечной нехватки денег!

Виктор проглотил упрёк жены и пообещал ей найти в ближайшее время хоть какую-нибудь работу. Но никому не нужен был инвалид без руки и машины. Если и удавалось где-то получить несколько тысяч, то Надя сразу же их отбирала у мужа, а в глазах её на миг появлялись проблески радости. Так прошло ещё немного времени. Виктор был уверен, что Надя плотно подсела на наркотики, сколько бы он ни уверял её, что это самый худший путь из всех, что она могла выбрать. Но жена его больше не слушала. Яркие таблетки стали её лучшими друзьями и избавлением от всех бед. Но чем больше она их принимала, тем чаще Виктор стал замечать скверное настроение, которое сопровождало Надю в те краткие моменты, когда у неё больше не оставалось экстази. Она кричала, ненавидела весь мир вокруг, ревела в подушку, накрывшись одеялом и подолгу отказывалась выходить из дома.

А в один из вечеров, когда Виктор в который раз предложил ей заняться любовью, чтобы отвлечь от безрадостных мыслей и доставить ей удовольствие, Надя с неожиданной яростью бросилась на него с кулаками.

– Ты меня совсем не понимаешь! Ты никогда меня не