мне, где озеро, а сама поедешь домой?

— Значит, ты ничего не чувствуешь? Не чувствуешь, где озеро?

— Нет.

Обычно сердитый взгляд Мины изменился, она вздохнула и посмотрела в сторону. Помолчав немного, щелкнула поводьями.

— Поехали дальше, — сказала она. — Нечего тут зря болтать.

Они продолжили путь, но то, как Мина замолчала и задумалась, напомнило Тилье прогулку с мамой. Они стояли под кроной величавого кедра и любовались на сияющую водную гладь.

— Ты что-нибудь слышишь, милая? — спросила мама. Было что-то странное в ее голосе: и тревога, и какое-то ожидание.

Тилья замерла, ожидая услышать какой-нибудь необычный звук, но слышала только шепот ветерка среди ветвей да воркование двух голубков.

— Ничего особенного, — ответила она. — А что я должна услышать?

Мама отвела глаза. Помолчав, она сказала:

— Неважно, — и улыбнулась дочери со скрытым сожалением.

Тилье казалось, что время текло и слишком медленно, и слишком быстро. Их с Миной путь был бесконечным, но в то же время каждая драгоценная минута утекала, как вода сквозь пальцы. Вокруг ничего не менялось: все тот же лес, тот же ветер, гоняющий снег и мертвые листья между серыми стволами, и та же уверенность, что они уже опоздали.

Вдруг лес изменился. Голые деревья уступили место зеленым кедрам, чьи нижние ветви касались земли и, переплетаясь, не давали пройти.

— Где-то правее должна быть тропинка, — сказала Мина.

Какое-то время они продвигались вдоль полосы кедров, пока не вышли к узкой, петляющей в зеленой чаще тропе. Дасти тропа совсем не понравилась, и он попятился, но Тилья щелкнула поводьями, и тот покорно побрел в заросли. На первом же повороте тропы сани зацепились за ветку, и Тилье пришлось спешиться и освободить их. Тропинка оказалась такая узкая, что сани едва могли проехать, так что она пошла за ними следом, как за плугом, не давая полозьям застревать на поворотах. Наконец перед ними показалось открытое небо и блеснула серо-стальная поверхность озера.

У самого выхода из чащи сани врезались в засыпанный снегом пень. Ей пришлось заставить Дасти попятиться и, пыхтя от натуги, самой передвинуть сани. Вдруг она услышала крик Мины:

— Смотри! Смотри! Вон они!

Тилья попыталась выглянуть из-за огромного крупа Дасти, но споткнулась о полоз саней и упала. Когда она поднялась, то, что видела Мина, уже исчезло. Бабушка, выпрямившись как струна, сидела на лошади и смотрела вперед. Ее морщинистое лицо сияло от радости.

— Кто бы мог подумать? — изумленно проговорила она. — Сорок лет при каждом первом снегопаде я приходила сюда петь кедрам и никогда даже краем глаза их не видела. А сейчас — целых три. Зверюшки.

Тилья стояла и смотрела на бабушку, удивляясь ее волнению. Мина стряхнула с себя оцепенение:

— Ладно, хватит стоять разинув рот. Гони сюда свою скотину, будем искать маму.

Тилья щелкнула языком, и Дасти двинулся вперед, беспечно, будто боронил поле у фермы. Они вышли к продолговатому озеру, окаймленному кедрами. Деревья росли у самого берега, и их ветви нависали над водой. Слева от тропы была небольшая полянка. На белой пелене снега виднелось темное пятно.

Тилья бросила поводья и кинулась вперед.

Это была мама. Теплая накидка почти полностью накрывала ее.

Тилья, тяжело дыша, опустилась на колени и потрясла ее за плечо.

— Мама! Мама! — срывающимся голосом кричала она. — Очнись, пожалуйста, очнись!

Та не шевелилась.

Ее глаза были закрыты, а лицо очень бледно, только на лбу выделялась темная отметина, похожая на синяк. Руки и щеки были холодными, но не ледяными. Девочка склонилась к ее лицу в надежде услышать дыхание, но рев ветра заглушал все остальные звуки. Пульса она не нащупала.

— Мама! — звала Тилья в отчаянии. Пепельные губы шевельнулись в ответ или ей показалось?

Она оглянулась и увидела, что Мина приближается и тянет Дасти за поводья. Калико шла следом. Тилья поднялась и побежала к ним.

— Вроде жива. По-моему, она пошевелила губами.

— Это чудо, если жива, в такую-то погоду, — сказала Мина будничным тоном, будто речь шла о морозе во время цветения яблонь. — Помоги-ка мне спуститься, и давай посмотрим.

Оказавшись на земле, она бессильно закрыла глаза. Ее лицо было серым, как старая каша. Мина глубоко вздохнула и, опираясь всей тяжестью на Тилью, опустилась на колени рядом с телом дочери. Она стащила с руки варежку и кривыми узловатыми пальцами прикоснулась к ее запястью:

— Может, и есть слабый пульс, а может, и нет. Однако она теплее, чем могла бы быть. Живая она или мертвая, нам нужно отвезти ее домой. Освободи место в санях для двоих. Я больше не полезу на эту старую клячу.

Тилья пошла было за Дасти, чтобы подвезти сани как можно ближе к телу матери, но Мина вдруг крикнула:

— Поди-ка сюда! Смотри! С той стороны, где мы ее не трогали, — что это, по-твоему, такое?

Тилья посмотрела, куда указывала Мина. Хотя тело покрывал толстый слой снега, сбоку и рядом на траве лежала тончайшая пелена снежной пыли — то, что могло нападать за последние несколько минут. Теперь Тилья заметила то же самое и с той стороны, где они уже истоптали снег.

— Здесь что-то лежало, — сказала она. — И закрывало ее от снега.

— И грело ее, — добавила Мина. — Зверюшки. Кто бы мог подумать, что они такие смышленые? Ладно, у нас нет времени удивляться и болтать.

Тилья, слишком измученная, чтобы думать о чем-нибудь еще кроме того, что нужно было сделать в данный момент, подвела Дасти как можно ближе и освободила место в санях. Мать не пошевелилась и не издала ни звука, когда Тилья с трудом перетащила ее через борт саней, устроив так, чтобы не трясло на ухабах. Мина рядом. Тилья кое-как распихала поклажу, накрыла их одеялами, обвязала все веревками и повела Дасти назад в лес. Калико, не обремененная никаким грузом, двигалась позади.

Поначалу все шло отлично. Дополнительный вес Дасти даже не заметил. Но вот обратный путь по тропе через кедры был просто ужасен. Теперь Тилья не смогла бы сдвинуть сани, если бы они застряли, так что им приходилось двигаться короткими рывками. На каждом повороте тропы Тилья, орудуя одним из кольев как рычагом, направляла полозья саней, Дасти делал несколько шагов, потом останавливался, и Тилья снова ворочала сани…

— Ты неплохо справляешься, — сказала Мина, когда Тилья, тяжело дыша, в очередной раз навалилась на рычаг и сани продвинулись еще на полтора фута.

— Это все Дасти, — ответила Тилья.

— Он оказался не таким уж плохим конягой. Только не говори отцу, что я это сказала, а то он захочет купить еще одного.

Наконец они почти выбрались из кедровых зарослей. Лес впереди выглядел иначе, и ветер по-другому свистел среди голых ветвей. Запрокинув голову, Тилья