перестали привязывать к кровати, но смирительную рубашку отменил бы только самоубийца.

Он был готов к нашему свиданию. Обычный мужик лет сорока. Спокойное лицо. Глаза почти голубые, с примесью серого цвета. Немигающие веки. И мой любимый шрам на шее от рваной раны. Зрачок в зрачок, словно между нами мост. Мост ненависти, ведущий в разные вселенные.

Окулистом этого урода прозвали не зря. Высшее проявление его больного разума было в стремлении к акту ослепления. Он выколол глаза примерно пятнадцати людей. Любым острым предметом. Молниеносно. Секунда-две, жертва только начинает кричать, но уже слепа, а её кровь ещё даже не остыла на руках безумца. Когда от него убрали все предметы, хотя бы потенциально могущими быть острыми, тварь научась проявлять свою страсть при помощи пальцев.

Однажды в коридоре, едва пройдя пару десятков шагов мимо меня, увязанный в смирительную рубашку, он накинулся на замешкавшегося возле двери в палату врача. Всего лишь десять секунд, пока я бежал к ним. Десять секунд, пока врач кричал. Десять секунд ему понадобилось, чтобы повалить доктора и большим пальцем ноги выдавить глаз из черепа, затем с довольной улыбкой отвалиться к стене больничного коридора. И через десять секунд  я прыгнул и вцепился зубами в его горло. Это стоило мне продления лечения ещё на два месяца. С того времени раз в день я приходил к нему и смотрел в окошко двери.

Немигающие взгляды, направленные друг на друга. Двух хищников. Волка и Сатаны.  Мост ненависти, по которому в любом случае придёшь  только в ад.

* * *

Баба Нина перевернула шахматную доску к себе тылом чёрных фигур и  спрятала королеву темнокожих за две суровых, полных решимости защищать свою госпожу до последнего, ладьи. Шахматы в этой тюрьме – привилегия.  Считается, что психи способны проглотить мелкие фигуры.

Потасканный пластиковый стул напротив устало принял вес моего тела.

– Не скучно с собой играть? Составить компанию, баб Нина?

Увидев меня, женщина оживилась. Глаза заметались из стороны в сторону. Схватив  за ворот больничного халата, она довольно резко дёрнула моё тело к себе так, что  даже хрустнуло где-то в шее. Женщина торопливо зашептала:

– Дмитрий, голубчик. Вы должны что-то сделать! У вас санитарами и врачами хорошие отношения. Пожалуйста!

Я немного отодвинулся от неё, быстро посмотрев по сторонам в поисках дежурного бугая, но,  как обычно в комнате отдыха никого не было. До обеда был ещё час, и психи, которые небуйные занимались своими сумасшедшими делами. Один бормотал в углу, другой гладил облезлый фикус в горшке, при этом что-то жуя. Наверняка это был оторванный лист. Пару зеков в углу резались в карты, и точно не на интерес, судя по злому азарту на лицах.

– А что такое баба Нина?

– Дмитрий, их привезут послезавтра. Их нельзя сюда пускать! Смерть! Смерть придёт вместе с ними!

Баба Нина была вовсе не бабка, ей лет-то на вид в районе тридцати с большим хвостом. Попала  сюда благодаря своей же навязчивой идее: она постоянно кричала, что её изнасилуют. Правда уколы и жёлтые таблетки быстро дали нужный результат. Крики поутихли. Баба Нина стала спокойная, молчаливая, за что и была выписана  полтора месяца назад. Через пару дней трое парней,  живущих в ее подъезде, дембельнулись со срочной службы и не слабо отметили возвращение домой. От водки и травы  их примитивные мысли повернулись в сторону тоски по женскому полу.

Есть такая народная примета – не выбрасывать мусор вечером, мол, денег не будет. Но если бы деньги могли остановить упоротых  наглухо отморозков! Бабу Нину прямо  с мусорным ведром, которое она так неудачно собралась вынести, затащили обратно  в ее же квартиру и в течение нескольких часов избивали и насиловали. Так она снова попала к нам. После этого случая за ней прочно закрепилась слава ясновидящей. Ну а самые эффектные провидицы – это многочисленные бабки. Вот так Нина Архипова стала «бабой Ниной» В чём – чём, а  в том кто прибудет вскоре  в наше психиатрическое чистилище, она ни разу не ошибалась.

– Баба Нина, кого привезут. Кто они?

Она ещё сильнее склонилась ко мне, одной рукой не отпуская ворот халата.  Мелкие кусочки слюны летели вслед за словами. Зубы баба Нина не чистила видимо очень давно, судя по смрадному дыханию.

– К «зекам» привезут. Убийцы они. Все чёрные. Мысли чёрные. Чернота в голове…

Ну что я мог сделать? Пойти к врачу и сослаться на пророчества сумасшедшей?

– Эй, психи! Бегом обедать! Живо я сказал!

Зычный голос санитара Антона ненавидели и боялись всё. Настоящий отморозок и садист. Мне он ничего не делал,  думаю из-за предупреждений главного врача, которому так нравились конверты Марата, с приятным содержимым. Но вот остальные убогие, которым он выплёскивал горячий чай в лицо, бил наотмашь пластиковой бутылью с водой по голове, опасались его как огня. Мразь! Однако его терпение лучше не испытывать. Пару ложек баланды надо проглотить, а то утром лишат лимита сигарет…

* * *

Говорят, что от сумы и тюрьмы в нашей царстве-государстве зарекаться нельзя.  А от психушки?

Нормальному человеку попасть сюда действительно нелегко. Придёте, постучите в дверь, но это вам не церковь. В основном здесь все  пациенты пребывают заслуженно.

Хотя если очень захотеть, то, конечно, можно. Смажьте верёвку душистым мылом, проверьте крепко ли стоит табуретка, оповестите всех в соцсетях, что  «жизнь – боль». Главное, дождаться! Дождаться «спасателей»!  Ну а потом уже имитируйте уход из опостылевшей серой повседневности. Скорее всего, на всякий случай вас привезут сюда. Таких «самоубийц» я даже особо не запоминал, уж больно быстро они шли на поправку, добившись своих целей. Моя же  история лечения началась четыре  месяца назад, и подробности я знаю во многом со слов Марата.

* * *

Полнолуние бывает только раз в месяц. Даже само слово месяц звучит так тоскливо, долго, как волчий вой, который вроде где-то далеко, и в то же время так опасно близко. Оно  уже совсем не течёт, а медленно капает, как из плохого крана.

Кап…

Кап…

Кап…

Внутри с каждым ударом разбившейся воды росло нетерпение. Паническое побуждение что-то сделать, куда-то бежать. Когда  нужны действия, люди часто заменяют их курением. Всё верно, ведь ты что-то делаешь? Чёрт!   В моей пачке осталось всего две сигареты, все остальные уже подарили  мне свою горечь на языке.

Кап… Кап… Кап… Кап… Кап…