часа. Из туалета тянуло отчетливым характерным запахом, свойственным тем квартирам, где проживали не умевшие тщательно прицеливаться товарищи. И если у них в услужении не имелось домработницы, жены или, на крайний случай, матери, которые выдраивали бы прилегавшие к унитазу два квадратных метрах, то именно вот такие запахи и поселялись в их жилищах. В спальне на кровати красовался такой бардак, словно там, в куче постельного белья и одежды уже поселился Чупакабра, возможно, даже основав собственную колонию. Но, к счастью, нас привели в самую чистую и очевидно самую любимую хозяином комнату — кабинет. Здесь было уютно. По больше части, благодаря обстановке — ворсистому ковру на полу, обтянутому дорогим шениллом дивану, большому письменному столу из цельного хвойного дерева, панорамному окну, пропускавшему в помещение много света, и книжным полкам, книги на которых были расставлены крайне тщательно и аккуратно — в алфавитном порядке, сортированные по жанрам и историческим периодам. Сразу становилось очевидно, что хозяин здесь бывал часто и с удовольствием.

— Вот, забирайте, — и не успела я опомниться, как мне в руки сунули… горшок с орхидеями.

— Что? — растерялась я. — Что это?

— То, что я должен вам передать. Вот. Забирайте и уходите, мне и так не по себе из-за всего этого шпионского антуража, который устроила Фируса. Я, конечно, люблю приключения, но не тогда, когда ко мне в квартиру посреди ночи заваливается окровавленная девушка со странными просьбами…

Дожаловаться он не успел, к нему со спины на цыпочках подкралась Ниса, уложила ладошку на плечо, отчего тот вздрогнул и умолк, покосившись на подругу так, словно узрел на своей скомканной кровати как минимум Бриджит Бардо. Подружка в ответ на изумленный взгляд хищно улыбнулась, облизнула губы и томно произнесла:

— А теперь расскажите нам все с самого начала.

— Я не…, — его слова оборвались громким «ух!», которое вырвалось из его горла в результате насилия. Подружка силком усадила мужчину на диван.

Хозяин квартиры повторно изумился, на этот раз еще больше, хотя мне казалось, что крайняя степень уже им достигнута, и промямлил:

— А вы сильная.

— Очень, — всё еще пребывая в образе роковой красотки, мурлыкнула ему Ниса.

Я закатила глаза, покачала головой и по-человечески его попросила:

— Вы просто расскажите нам, что произошло, а потом мы уйдем. И цветок с собой заберем, вы не переживайте, — попыталась я его хоть как-то утешить.

— Да нечего мне рассказывать, — распереживался журналист, да так, что его лицо вдруг решило, что оно — свекла. Я быстренько мысленно помолилась всем известным мне богам, чтобы его не схватил сердечный приступ, потому что была не в состоянии кого-либо откачивать. Себя бы уберечь, потому как ощущения организма были близки к тому, что еще чуть-чуть и мне придется реанимировать саму себя при помощи разряда тока, сунув два пальца в розетку. — Позапрошлой ночью меня разбудил звонок в домофон. Я сначала не хотел отвечать, но звонили настойчиво и пришлось снять трубку. Оказалось, что это Фируса. Она просила открыть дверь, сказала, что ей очень плохо и нужна моя помощь. Я открыл, а через минуту она ввалилась ко мне с бордовыми разводами на лице, шее и руках. А под мышкой у неё был цветок. Она не стала ничего объяснять, всучила мне горшок и сказала, что скоро за ним придут её подруги. Одна — мелка блондинка, — мужчина с опаской покосился на Нису и, на всякий случай, отодвинулся подальше. А потом понял, что таким образом придвинулся ближе ко мне и расстроился окончательно. — А вторая с глазами как у куклы — большими и зелеными.

Я с благодарностью кивнула в ответ на комплимент и спросила:

— А что было потом?

— Потом? Потом она просто ушла, и я её больше не видел, — пожал мужчина плечами.

— За каким таким ядреным хреном Фирусе понадобилось устраивать нам приключения по поиску гребанного цветка в кашпо? — начиная закипать от ярости, Ниса зло уставилась на розовую орхидею у себя в руках, так, как будто это непосредственно цветок был во всем виноват. Испугавшись, что она вот-вот запустит им в какую-нибудь мимо проезжавшую машину, я горшок отобрала. Мы в этот момент стояли около дома журналиста и думали, куда бы нам податься дальше.

Накатило ощущение безнадеги.

— Тебе не кажется, — я повертела горшок в руках, присматриваясь к нему и так, и эдак, — что этот цветок выглядит знакомо?

— Нет, мне кажется, что над нами кто-то издевается! — рявкнула подруга и отряхнула руки.

— Это тоже, — согласилась я, — но все-таки… Такое ощущение, что я где-то его уже видела.

— В офисе своём, — буркнула Ниса. — Буквально на собственном рабочем столе. Видать, купила, да мозгом в покупке не участвовала. Вот и забыла.

И тут я вспомнила.

— Этот цветок принес мне Миша, — медленно проговорила я. В голове тут же защелкало, возможно, это проворачивались чуток заржавевшие шестеренки. Перед глазами мигом встала картина из прошлого. Вот Миша с интересом поглядывает на скромно стоящую в углу музу. А после Руся, как бы невзначай, интересуется у меня, кто он такой и откуда я его знаю. И как же я раньше-то не сообразила?! — В честь открытия моей собственной фирмы. Сказал, что хотел купить мне розы, но потом увидел эту розовую орхидею и решил, что она идеально будет смотреться рядом со мной.

Ниса, поджав губы, воззрилась на красивые, нежные, напоминающие крылья бабочки округлые лепестки.

— А ведь она и вправду на тебя похожа — грациозная, нежная, элегантная и от неё, так же, как и от тебя тянет любовной ностальгией.

— А еще я надеюсь, что она способствует добросердечности, — испытывая огромное желание растоптать мягкие лепестки, прорычала я, крепко стискивая в руках горшок. Под пальцами что-то угрожающе затрещало. — Потому что я знаю, где искать Фирусу. И когда я доберусь до них, то и ей, и Мишке не поздоровится.

И я потопала к машине, надеясь, что смогу удержать себя в руках и не надеть цветочный горшок музе на голову при встрече.

— Если сегодняшний день не закончится чьей-то смертью — это будет удачей, — заключила за моей спиной Нисой.

— Музу посажу на цепь, — в предвкушении зашептала я, распахивая дверцу у водительского сидения. — А её любовника отправлю на знакомство с почившими праотцами. Будет в аду с чертями в игры играть, внося приятное разнообразие в скучное течение их инфернального существования!

— Руся будет в трауре, — хмыкнула по-прежнему неотрывно сопровождавшая банши меня.

— Она будет им переполнена! — пообещала я.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ