на юного болярина.

– Наоборот, княже. Она княжна, а я кто? Только гриднем опоясанный стал. Да и значило бы это, что я могу на престол твой сесть. А дело ли это, когда сын болярина, да притом найдешь, при живых княжичах на престоле великокняжеском сидел?

– Если мой почивший друг так считал, значит так оно и есть. Много мудр был твой отец. И ты это знаешь. И не спорь с последним наказом старшего.

– Он не наказывал, – почти огрызнулся Федор, – я сказал, что не гожусь в князья, батюшка спорить не стал.

– Тогда может на сына на какого указал?

– Ему никто не люб, княже, – честно ответил болярин.

– Как и мне, – вздохнул Андржей.

– Однако, княжича Ягайло он выделил меньше обычно. Грит, что мол о великом грезит, но не зазорно это как по мне. Коли сможет державу крепкую построить, то и слава ему будет.

– Не будет он державу строить, – с печальной улыбкой сказал князь, – ему лишь бы мечом махать да девок портить. Он не о княжестве думает, о себе лишь. Вон, уделом его ближник его управляет.

– А сам княжич где? – удивленно спросил Федор.

– А то лишь Господь ведает. То ли в степи зеленых гоняет, либо лесовиков опять примучивать ушел.

– Не помер бы часом, – с настороженностью сказал Федор.

– Не помрет, – легкая улыбка осветила лицо князя, – чай не холоп, мечом владеть умеет. Да и коли мертв был, я бы об этом знал. А теперь представь, если бы он был великим князем.

– Да, беда, – расстроенно проговорил Федор, – был бы жив батя, посоветовал чего дельного.

– Он говорил, что и на тебя можно положиться. Так что может породнишься со мной, болярин?

– Было бы честью для меня, но тебе нужен преемник. Твоей крови. Так что придется из твоих сыновей выбирать. А я в князья не гожусь. Ни годами, ни умом не вышел. Хорошо было бы с отцовым подворьем разобраться бы.

– Ладно, так и быть. Коль не хочешь, неволить не буду. Но учти, мне ты как муж моей дочери люб, а она мне не откажет. Хоть и вольная она у меня, но слово старшего слушается.

Сказав это, великий князь Андржей отошел от стоящего недалеко от могилы отца Федора. Как-никак, это похороны болярина, а не его терем. А этот разговор был всего лишь разговором.

– Ну, что он говорил, а, – рядом с князем ехал Путята, последний из друзей Андржея, – они нас перещеголяют. Такой малой, а голова не пустая.

– Это потому что отец у него грамотный был, – отозвался князь, – не то что я.

– Не кори себя княже. Ты то в походах, то в делах государственных. И сыновья у тебя не так уж и дурны. Просто годков им мало ещё.

– Федор всех их младше, а думает уже как гридень.

– Так он и есть гридень, княже, – Путята улыбался, – понятно, что не дурак.

– Что-то ты не больно опечален смерти Михаила, болярин, – бросил суровый взгляд на своего ближника князь.

– Я своё уже отплакал. Да и он не хотел бы, чтобы мы пустые слезы по нему пускали. Помнишь что он нам тогда сказал?

– Наше время уже вышло, теперь время детей наших, – повторил слова друга Андржей, – да только не пришел их ещё час. Я все ещё жив.

– Ты всех нас переживешь, – сказал Путята, – мне тоже недолго осталось. Мне так жрецы Зайца сказали.

– Языческие колдуны, – скривились губы великого князя.

– Не говори так. Я твоего бога не забижаю, и ты моего не трогай. Это вера предков моих. И твоих, княже, – Путята обиженно насупился, не воин он, разменявший седьмой десяток, а мальчишка, что и десяти весен не встретил.

– Ладно, ладно, – примирительно махнул рукой князь, – только вот не нужно себя раньше времени хоронить.

– А я и не хороню. Как я понял, люб тебе сынка Михаила.

– Люб, – ответил князь, – я бы его за Татьяну бы и выдал. Но не хочет, стервец.

– Наказ отцов?

– Нет. Говорит, не годится он в князья.

– Брешит, – Путята снова расплылся в улыбке, – но неволить тоже не стоит. И что решил делать?

– Пока приближу к себе. Пусть поучится страной управлять. А там может из сынков кто образумится. И это, – он повернулся к гридням, – отправьте человека, пусть найдет Татьяну и велит возвращаться. Замуж ей пора, засиделась в девках. Авось пока приедет, сынок Михаила и образумится.