картина….

*

Здесь серое тяжелое небо, но воздух, кажется чище и слаще, его приятно глотать как воду из родника. А еще это «здесь» пахнет сеном. Деревья такие же, как с его родной стороны арки, но листва на деревьях алая и совершенно отсутствует зелень. Видимо время здесь немножечко сдвинулось, – думает мальчик и уже, наступила настоящая сень. Перед их глазами монастырь из глыб желтого камня, это здание напоминает средневековую крепость и имеет форму неправильного шестиугольника, внутренний двор окружают трёхъярусные жилые корпуса с галереями, в которых находятся или должны находиться кельи монахов и трапезная. Между тем, большую часть монастырского двора занимает мощенная все тем же желтым камнем площадь, на которой и развернулся Птичий рынок.

На площади при монастыре – замке копошатся словно муравьи – сотни людей. Некоторые из них, одеты в привычные брюки и нечто похожее на длинные рубашки без воротника. Тутже отдельными группами выделяются странные карлики в телогрейках без рукавов, в обрезанных валенках, мальчик вспомнил, что бабушка называла такие валенки – чуни, у каждого из карликов на голове меховой картуз, а еще все они выделяются густой бородой огненно рыжего цвета. Если приглядеться, есть в этом столпотворении и люди, как – будто сошедшие со страниц книг – про «Оливера Твиста», или историй Олле Луколле, они – в черных плащах, подбитых алым шелком, в лаковых сапогах и высоких черных цилиндрах.

Из всего этого столпотворения доносится разноголосое пение птиц, напоминающее весну, пронзительное жалобное мяуканье, и задорное тявканье, а также шипение и крик петуха, блеянье овец, мычание кров и множество других звуков, которые мальчик пока еще не разобрал, застыв с открытым ртом и с интересом оглядываясь по сторонам.

По одному краю площадки, где торгуют карлики – тянется ряд разномастных возов, телег, кибиток и фургонов. На них нет места осеннему урожаю, вместо этого множество самодельных клеток, в которых щеглы, чижи, красавки, жаворонки, черные и серые дрозды, синицы и волнистые попугаи, какаду и даже парочка крупных павлинов.

С противоположной стороны стоят аккуратные павильоны – крытые красной жестью, в них ряды с аквариумами из материала похожего на хрусталь, в них разноцветные рыбы, черепахи, синие креветки и алые крабы, ящерицы, умело сливающиеся с окружающей их средой: песком и камнями, насыпанными в большие аквариумы. Только здесь торгуют господа в черных цилиндрах и плащах, подбитых алым шелком, на их руках белые перчатки из лайковой кожи.

Слева – ряды продавцов собак и кошек, от смешения столь несовместимого товара, собачий лай перемешивается с кошачьим шипеньем.

Справа – продавцы всевозможной экзотики: обезьян, небольших крокодилов, огромных пауков и африканских улиток, вот в сторонке парочка огненно-рыжих пони с белыми манишками у копыт жует свое сено, тутже торгуют и домашними белыми мышами и ручными крысами той же палитры снежной пустыни.

Коров, овец, кур и другую привычную домашнюю живность вытеснили на самые задворки Птичьего рынка, оттуда и доносится блеянье и мычание.

Меж торговыми рядами и телегами с птицами топчется сотни три досужей публики и несколько десятков настоящих – взыскующих покупателей. Около птиц толкутся, широко раскрыв глаза, малые дети и гимназисты, мастеровые и дамочки в чепцах и длинных серых платьях с подолом ниже щиколоток, метущих ими умощенную камнем площадку.

Рядом с прилавками с аквариумами и там, где торгуют экзотикой, чинно прогуливаются, интересуясь ценой товара – молодые люди в модных пальто, и тутже любители, в донельзя заношенных одеждах, точно изъеденных мышами и молью.

– Разведенцы, – вдруг Старый ворон, пригнувшись – указывая своим черным клювом на тех, что слева – кажется вполне добротно одетых людей, с улыбками, прилипшими к круглым лицам как семечная шелуха. – Это злодеи, – шепчет Старый ворон мальчику в правое ухо, – Штампуют котят и щенков, как пирожки. Жажда наживы требует – наклепать побольше, быстрее, и дешевле продать. Их питомцы, от абы каких родителей. Кормят они их одними отбросами, не заботясь о здоровье потомства, им бы быстрее сбагрить животину, пока у той не пропал товарный вид, и пока не наела лишнего. Они любят гордо именовать себя «заводчиками», маленький друг, не верь им – врут, даже если будут тыкать в нос бумажкой с королевскими вензелями из лучших питомников. А все потому, что их не беспокоит, что случится с их подопечными после продажи – вырастут, заболеют или умрут. Хуже их только перекупщики, отбросы гильдии нищих. Сами никого не разводят, ходят по домам – покупают животных и птиц у кого-нибудь по дешевке или выклянчивают даром, потом перепродают. Чтобы поймать свою цену они изобретают необыкновенные – несуществующие породы. Благодаря их скромному труду на этом Птичьем рынке можно купить «королевских египетских сфинксов», «китайских плюшевых» или «домашних крысобоев». Чтобы обман не раскрылся, они не стесняются стричь наголо или красить мех своих питомцев дешевой химической краской, от которой те чаще всего умирают, сразу после того как их продали.

Мальчик, затаив дыхание, слушает свою птицу, ему не хочется верить в такое, но ворон никогда не лжет, лишь иногда может промолчать, когда от него так ждут нужный ответ.

Неожиданно, к ним обращается карлик, в обрезанной телогрейке, в меховом картузе, в валенках – чунях и с длинной окладистой рыжей борой – словно тень возникший из толпы:

– Что, малец, за сколь сторгуешь свою птицу?

– Это друг, – отвечает, насупившись, мальчик. – Я друзей не продаю…, – его правая ладошка сама собой сжимается в кулак, и он прячет ее за спину.

Карлик, весело ухмыляется и хихикает себе под нос, а ворон повернув свой крепкий клюв в его сторону, говорит:

– Брысь, мелюзга! А то удивлю…каррр.

Чрезмерно тепло одетый для начала осени карлик тут же меняется в лице, и, подобострастно кланяясь, произносит слова извинения:

– Простите господин, не признал, виноват, доброго вам пути, не смею беспокоить столь важную персону, – и смешно переваливая кривыми ножками, семенит к своим, показывая им что то – жестами. Другие карлики смотрят на мальчика с вороном испуганно и тут же отворачиваются.

Между тем Старый ворон, кажется, совсем не обращает на все это внимание, у него хватает своих забот и совершенно иная цель, – Видишь, за площадью начинается лесок, – каркает он. – Там и живет нужная нам персона. Птица указывает своим клювом на чахлый лес, опушка которого обильно усыпана мусором. – Нехорошее это место малыш, – вздыхает Старый ворон.

– Почему? – Непонятно от чего по телу мальчика при взгляде на этот самый