– Миссис Хоуп, к вам полицейский инспектор Роджерс, – голос секретарши по интерфону звучал взволнованно.

– Пожалуйста, Мелани, проводите его ко мне, – ответила я.

Через минуту в дверях моего кабинета в издательстве "Миллер, Хоуп и партнёры" появилась коренастая фигура инспектора. Лет сорока пяти, с пышными рыжеватыми усами и пристальным взглядом серых глаз. Левую бровь рассекал небольшой шрам, отчего казалось, что Роджерс слегка прищуривается.

– Миссис Хэлен Хоуп? – уточнил он с порога.

– Да, чем могу…

– Инспектор полицейского управления Сан-Франциско Майк Роджерс, – он показал мне свой бедж. – Могу я задать вам несколько вопросов?

– Конечно, – жестом я пригласила его присесть. – О чём идёт речь?

– Вы знакомы с господином Эдгаром Роу?

– Разумеется! Он один из наших самых читаемых авторов, знаменитость, весьма популярный писатель, особенно среди поклонников хоррора… А что случилось?

– Мне очень жаль, мэм, он мёртв.

Мне показалось, что я ослышалась. Как это возможно?! Но инспектор продолжал, не дожидаясь моих вопросов.

– Это случилось прошлой ночью. Автокатастрофа на шоссе номер один. Его автомобиль упал с обрыва. Там высокий берег, внизу скалы – к сожалению, шансов не было. Тело мистера Роу обнаружили только утром.

У меня вырвался тяжёлый вздох. Как нелепо! Погибнуть вот так, в расцвете лет, на пике творческой карьеры…

– Вы хорошо знали его, мэм? – голос Роджерса вывел меня из оцепенения.

– У нас чисто деловые отношения. Конечно, за десять лет сотрудничества невольно узнаёшь о человеке некоторые подробности… Но Эдгар всегда был довольно замкнутым, я бы даже сказала, скрытным… Что именно вас интересует?

– Мы уже кое-что выяснили, миссис Хоуп. Родственников у него нет, жил один. Мы произвели обыск у него в доме и обнаружили письмо на ваше имя. Вот, взгляните.

С этими словами инспектор протянул мне небольшой запечатанный конверт без марки, на котором от руки было написано: "Для Х.Хоуп". Внутри я нашла маленький ключик и листок, на котором тем же почерком было написано следующее: "Дорогая Хелен, в случае моей смерти, пожалуйста, найди мой дневник и опубликуй его. Он в моём старом доме в Виндфилде. Гонорар от продажи необходимо перевести на счёт церкви Виндфилда. Я знаю, что могу на тебя положиться. Искренне, Э.Роу."

Это было очень странное послание. Неужели, это предсмертная записка Эдгара? Я протянула письмо Роджерсу:

– Взгляните, инспектор. Думаю, письмо меняет дело…

Роджерс быстро прочёл записку и, прищурившись, посмотрел на меня без тени удивления. Похоже, он ожидал чего-то подобного.

– Нет, мэм, оно лишь подтверждает мою версию. Насколько нам удалось установить, автомобиль мистера Роу был исправен, он ехал по совершенно пустому шоссе. Мы не обнаружили никаких следов других машин, животных или людей на месте происшествия. В его крови нет ни следов алкоголя, ни наркотиков… Честно говоря, мэм, очень похоже, что мистер Роу специально направил машину в пропасть.

– Вы хотите сказать, что он покончил с собой? Но это абсурд!

– Миссис Хоуп, вы не замечали за ним ничего странного в последнее время? Депрессия? Проблемы личного характера?

– Что вы? – искренне удивилась я. – Эдгар был на пике славы, каждый новый роман собирал всё больше поклонников. Его даже пригласили выступить на телевидении! И я точно знаю, что Эдгар не употреблял спиртного. Когда-то давно, кажется, у него были проблемы с алкоголем. Но он говорил, что после смерти жены не взял в рот ни капли. Правда, это было давно и я мало что знаю о том периоде его жизни, мы познакомились позже. Что же касается его личной жизни, здесь я ничем вам помочь не смогу. Как я уже сказала, Эдгар был человеком очень скрытным.

– Спасибо, миссис Хоуп, – полицейский встал, собираясь уходить. – Завтра я отправляюсь в Виндфилд, не составите мне компанию? Вы же должны выполнить последнюю просьбу погибшего?

***

– Вот её могила, – старый священник подвёл нас к заросшей травой надтреснутой каменной плите с надписью "Анна Льюис 12.12.1975 – 12.12.1999". – Это её девичья фамилия. Никто не знал, что здесь покоится супруга писателя Эдгара Роу. Даже журналисты не пронюхали. Думаю, он тщательно скрывал. Он ни разу не пришёл сюда с тех пор, как уехал из Виндфилда. Двадцать лет уж прошло. А родных у неё не было, сирота…

От вида заброшенной могилы меня бросило в дрожь. Я представить себе не могла, что Эдгар был способен настолько забыть женщину, которую когда-то, наверное, любил. И тут я вспомнила про записку-завещание: все средства от продажи его дневника отдать церкви Виндфилда – этой самой церкви в маленьком, богом забытом городке, где находится могила его жены… Что это, попытка искупления?

– Как она умерла? – спросила я священника, но первым ответил инспектор Роджерс, до сих пор хранивший молчание.

– Несчастный случай на дороге. Её машина упала с обрыва, – и он многозначительно посмотрел на меня, снова прищурив левый глаз.

– Да, так всё и было, – вздохнув, добавил старик. – Это случилось в день её рождения. Видно, Господь решил прибрать бедняжку, чтобы прекратить её мучения. Жили они тогда плохо, бедно, постоянно ссорились. Эдгар сильно пил и вечно жаловался, что никто не может оценить его писательский талант. Из-за него она и ребёнка потеряла. Но его не бросила, любила сильно. А потом случилось это несчастье…

– Вы сказали, она потеряла ребёнка? – услышанное ещё больше потрясло меня.

– Да. Они были странной парой. Он – из обеспеченной семьи, она – из сиротского приюта. Но его родители рано покинули этот мир, а Эдгар спустил всё состояние очень быстро. Он ни дня в своей жизни не работал! Сначала якобы учился в колледже, а потом, когда деньги кончились, всё легло на плечи Анны. Бедная девочка работала по две-три смены, санитаркой в нашем госпитале. Какая уж тут беременность… Говорил я ей, но она не слушала. Всё твердила, что для Эдгара на всё готова, что у него великое будущее. Не выносила она ребёночка, на шестом месяце потеряла. Упокой, Господи, её душу…

Священник тяжело вздохнул и перекрестился.

– Сразу после похорон Анны Эдгар уехал из Виндфилда и больше мы его не видели. А на следующий день этот надгробный камень треснул – вот, поглядите…

Я вдруг почувствовала, как по спине пробежал холодок. В шелесте листьев мне почудился зловещий шёпот. Сколько горя, оказывается,