желание на одну самую сильную веточку. Белый цвет притягивает счастье. Посмотрите, я кружусь сейчас для вас, мой юнкер, я прямо как дервиш, ну что вы смеётесь, юноша, что смешно в слове «дервиш»? Разве кружится как все планеты – это не поклонение Всевышнему? Так, вы так не считаете. Возьмите меня за руку, я покажу вам невероятно красивый берег.
Посмотрите на эти огромные отпечатки сапог. Нет, нет, не наступайте ни в коем случае, что вы! Это следы моего отца. Понимаете, это невозможное чудо: прошло уже несколько десятков лет, а они новы и прекрасны! Заметьте, мой отец не был святым, хотя что я вам здесь вру и не краснеть, он был добрым, а что если не доброта, искренняя и наивная, есть главное отличие мужчины от какого-то мужлана, садиста и охотника за невинными душами. Эти следы… Знаете, у меня сердце готово взметнуться ввысь, вместе с вами, с вами, милый Сашенька, и оставить следы, и оставить всё, что связывает меня с этой землёй, но туда, туда хочется, где высота, где захватывает дух от света звёзд и комет, где ангелы стерегут людскую любовь, слабую по-земному, но великую и священную в этих космических просторах, где Россия, одна Россия, и больше нет воспоминаний иных. Сашенька, вы видели когда-нибудь, чтобы Нева плакала? Боже мой, друг мой сердечный, я вовсе не экзальтирую перед вами, ну что вы такую чушь мне, девушке, пытаетесь сотворить! Вы не девушка, поэтому для вас Нева и не плачет. А вот у Фёдора Михайловича, то бишь, Достоевского, Нева плачет, плачет наша супружница, да и как ей не плакать, если камни так холодны и осень скоро. Вот мы в этом леске, у этой речушки, а она, Нева наша, она тоже тянется сюда, к этим берёзам, тянется изо всех сил, а ей нельзя, просто нельзя свернуть своё русло, изменить поток своих слёз, люди не поймут, да и не текут большие реки вспять, если только чудо какое… Вы подумаете, почему это вас Анна каким-то юнкером обзывает. А вы хотите быть скрипачом, я слышала о вас такое. Скрипач это не плохо. Мой отец выдалбливал лодки из двухсот летних лиственниц. Всё сам, и маму любил не меньше. Мастеровит был, и я через силу говорю вам «был», иначе вы примите меня за сумасшедшую. Но он есть. Есть, Сашенька, есть, разве боги нашего детства умирают? Тогда и мы бы умерли вместе с ними. А они есть в нас, в нас, сотворённых по их образу и подобию. Какую же надо иметь силу здесь, на этой земле, чтобы произвести на свет ребёнка! Вопреки смерти и разлуке, сомненьям разума – дать Жизнь! Забыть на минуту, на час, отключить силы разума и дать возникнуть чуду Любви! Шёпотом вершатся судьбы. Только шёпотом возможно понять мужчину и женщину, когда они отреклись от всего мира ради одного человека, который хочет жить. Хочет так же любить, как и они, видеть ночь, трогать звёзды и молиться Богу, тоже шёпотом, по-другому и нельзя. Какое же счастье – любить и быть любимым! Любовь – наша единственная надежда на абсолютное счастье, на непрерываемое счастье. После уроков земных – высшая награда. А пока будем учиться любить здесь, как сможем, как захотим сами, но только чистыми сердцами, и шёпотом, милый мой, шёпотом…
Несёт река мои мечтанья, Но ветер вновь их возвратит…
Посмотрите на эти огромные отпечатки сапог. Нет, нет, не наступайте ни в коем случае, что вы! Это следы моего отца. Понимаете, это невозможное чудо: прошло уже несколько десятков лет, а они новы и прекрасны! Заметьте, мой отец не был святым, хотя что я вам здесь вру и не краснеть, он был добрым, а что если не доброта, искренняя и наивная, есть главное отличие мужчины от какого-то мужлана, садиста и охотника за невинными душами. Эти следы… Знаете, у меня сердце готово взметнуться ввысь, вместе с вами, с вами, милый Сашенька, и оставить следы, и оставить всё, что связывает меня с этой землёй, но туда, туда хочется, где высота, где захватывает дух от света звёзд и комет, где ангелы стерегут людскую любовь, слабую по-земному, но великую и священную в этих космических просторах, где Россия, одна Россия, и больше нет воспоминаний иных. Сашенька, вы видели когда-нибудь, чтобы Нева плакала? Боже мой, друг мой сердечный, я вовсе не экзальтирую перед вами, ну что вы такую чушь мне, девушке, пытаетесь сотворить! Вы не девушка, поэтому для вас Нева и не плачет. А вот у Фёдора Михайловича, то бишь, Достоевского, Нева плачет, плачет наша супружница, да и как ей не плакать, если камни так холодны и осень скоро. Вот мы в этом леске, у этой речушки, а она, Нева наша, она тоже тянется сюда, к этим берёзам, тянется изо всех сил, а ей нельзя, просто нельзя свернуть своё русло, изменить поток своих слёз, люди не поймут, да и не текут большие реки вспять, если только чудо какое… Вы подумаете, почему это вас Анна каким-то юнкером обзывает. А вы хотите быть скрипачом, я слышала о вас такое. Скрипач это не плохо. Мой отец выдалбливал лодки из двухсот летних лиственниц. Всё сам, и маму любил не меньше. Мастеровит был, и я через силу говорю вам «был», иначе вы примите меня за сумасшедшую. Но он есть. Есть, Сашенька, есть, разве боги нашего детства умирают? Тогда и мы бы умерли вместе с ними. А они есть в нас, в нас, сотворённых по их образу и подобию. Какую же надо иметь силу здесь, на этой земле, чтобы произвести на свет ребёнка! Вопреки смерти и разлуке, сомненьям разума – дать Жизнь! Забыть на минуту, на час, отключить силы разума и дать возникнуть чуду Любви! Шёпотом вершатся судьбы. Только шёпотом возможно понять мужчину и женщину, когда они отреклись от всего мира ради одного человека, который хочет жить. Хочет так же любить, как и они, видеть ночь, трогать звёзды и молиться Богу, тоже шёпотом, по-другому и нельзя. Какое же счастье – любить и быть любимым! Любовь – наша единственная надежда на абсолютное счастье, на непрерываемое счастье. После уроков земных – высшая награда. А пока будем учиться любить здесь, как сможем, как захотим сами, но только чистыми сердцами, и шёпотом, милый мой, шёпотом…