придется на одной репе зимовать.

— Не беда, — утешил Арне, — одно поле мы тебе со своими мужиками вспашем. Правда, Каи?

— Конечно, — поддержал друга рыцарь. — Засеем по осени рожью, приедешь как раз вовремя.

— Я тебе за Имке пару крестьян в приданое дам. — Добавил Арне. — Я пока в подвалах сидел, все так и так пересчитывал.

Есть у меня там пара мужиков толковых, верных. Их бы наградить как-то за верную службу, но там земли — сыновей отделять почти некуда. Думаю, если я одного из сыновей сюда заберу, отцы не обидятся. Особенно, если земли парню пообещать, сколько поднимет, и пару лет с половинным налогом. Идет?

— Идет. — Обрадованно согласился Йенс. — Я и сам понимаю, что поначалу с них брать почти нечего.

— Отлично! Значит, договорились. Я дам тебе письмо для матери… Эх, как же Тиз не вовремя влез! Я на него очень рассчитывал…

— А как ты на два поместья теперь? — Спросил Каи, задумчиво поглядывая на Арне с Гримницей. Брата не собираешься женить?

— Да думал как раз. — Развел руками Арне. — Но вижу, Тизу еще опыта поднабраться надо. Так-то он парень хороший, но если все идет не по плану, сам видишь.

— Вижу… — Каи не стал продолжать, не желая влезать в дела семейные.

— Вот. Придется матери еще годик-другой на хозяйстве помучиться.

— Почему "помучиться"? — Поинтересовался Йенс. — Разве женщинам не нравится быть главной хозяйкой?

— Да-а… — Арне запнулся, подбирая слова. — А, все равно Имке расскажет. — махнул он наконец-то рукой. — Не хозяйка она там, только хозяйство ведет. Мать после смерти отца с горя такого начудила, что я чуть без наследства не остался. С тех пор единственный хозяин там — я, а она с моего позволения решает только то, что подождать не может.

— Сурово.

— И как иначе? Она обижается, конечно. И Имке вечно меня попрекает, что я матери достаточно почета не оказываю. Но что тут поделаешь? Если бы я жену домой привез, ей бы так и так на вдовью долю выбираться пришлось.

Рыцари еще немного поговорили о законах, вдовьей доле, распределении власти в поместье… Наконец-то усталость взяла свое и все разошлись спать.

Оставшись, наконец-то, вдвоем, Арне потянулся к жене, словно голодный к хлебу.

— Моя принцесса, никому не отдам… — шептал он в перерывах между поцелуями. — Я так боялся за тебя… Не верил, что живым вернусь…

— Мой… — Шептала Гримница в ответ. — Никому не отдам…

Ночью они проснулись от грохота.

— Что? Где? — Арне вскочил, хватаясь за меч.

— Это гроза. — Ответила Гримница, прислушиваясь к порывам ветра за окном.

— Как бы ничего не завалило. — Не унимался Арне, одеваясь. — Вот хотел же я до конца разобрать те обгорелые остовы, да все времени не было…

— Да тут, за стеной, ничего не должно случиться. — Гримница тоже встала, лениво потягиваясь и позевывая после слишком уж короткого сна. — У нас каждый год летом два-три шторма проходит, как раз и поля польет… Хочешь посмотреть?

Супруги вышли из дома и бегом пробежались через двор, взобравшись на стену с той стороны, где крепость смотрела с пригорка прямо на озеро.

Там, кутаясь в плащ Арне, они стояли подставив лица теплым струям дождя. В темноте озеро казалось бесконечным, словно море, о котором так много рассказывал Йенс. Волны шумели, набегая на берег, им вторил прибрежный лес. Синее небо то и дело перечеркивали ветвистые молнии.

— Словно сам Творец разгневался на людей за беззакония. — Прошептал Арне, завороженный открывшейся картиной.

— Нет, это перуны — огненные стрелы, которыми боги выбивают нечисть, чтобы защитить своих людей. — Возразила ему Гримница. — Можно не бояться, в кого зря они не метят.

Супруги еще постояли, глядя, как смещается гроза, словно обходя крепость стороной, и поспешили обратно в дом: греться и сушиться. В деревенской хате кашлял дед Соберад, приговаривая суетящейся вокруг жене.

— Видишь, Зорянко, как удачно все обернулось! Боги потерпели с грозой, пока я в лесу отсиделся. Завтра придет княжна за отцовским гостинчиком, полечит, буду снова как новенький.

В углу, пригревшись у горшка с теплой водой, попискивали поросята — поздний помет, никому не нужные. Такие же, как о себе недавно думали двое осиротевших стариков. На печи, прижавшись друг к другу, спали девочки. Мирослава во сне что-то бормотала, когда гром гримел особенно сильно, и покрепче прижимала к себе сестричку. А дед рассказывал жене, как, дожидаясь в лесу княжну, завернул он к своим бортям и вытащил спрятанную за одной из них заначку.