сменялись на новые, позволяя отслеживать жизнь леса в прямом эфире.

Снимки в очередной раз обновились, и в одном из окон появился старый знакомый: лис Бандит крался куда-то на согнутых лапах, с вытянутым хвостом и навостренными ушами. Виктор развернул окно на весь экран, взял ручку с тетрадью и принялся следить за действиями зверя.

Изображение сменилось: теперь Бандит подбирался к фотоловушке, установленной на пне. Глаза зверя, отсвечивая зеленым, жадно рассматривали невиданный доселе предмет.

– Ну ты и любопытный, – усмехнулся Виктор, делая пометки в журнале наблюдений.

Смена изображения. На застывшем кадре лис настороженно глядел куда-то вправо. Пасть приоткрыта в оскале, уши прижаты к голове. Виктор наклонился ближе к экрану, пытаясь рассмотреть, что же так встревожило Бандита.

Смена изображения. Лис пятится прочь из поля видимости камеры. Оскалив морду и поджав хвост, он не сводил глаз с некой опасности, оставшейся за кадром.

Виктор вывел на монитор трансляции с других фотоловушек. Он нашел камеру, установленную на дереве у поляны – как раз напротив того места, куда смотрел Бандит, – и развернул изображение на весь экран.

Прогалина. Чуть поодаль – частокол сосен и темные бугры ракитника. И больше ничего.

Изображение сменилось, и Виктор припал к экрану. У края поляны, среди деревьев проглядывался силуэт человека. Черная высокая фигура с опущенными руками и чуть склоненной к плечам косматой головой. Лицо с густой бородой скрывалось во мраке, лишь только светящиеся угольки глаз, вперившись в объектив фотоловушки, прожигали насквозь расстояние между лесом и ноутбуком.

Впивались в Виктора.

Экран мигнул, и Виктор от неожиданности содрогнулся. Загружался следующий кадр: снова поляна, сосны, кусты. Силуэт человека исчез. Виктор откинулся на спинку стула и потер глаза. Затем вновь наклонился к экрану, пытаясь разглядеть хоть что-то во мраке леса. Взгляд его опустился ниже, к поляне.

Черные волнистые линии избороздили прогалину. Змеи. Десятки змей. Пресмыкающиеся ползли от леса в сторону фотоловушки.

Изображение сменилось. Полчище змей приближалось к объективу, и можно было разглядеть зигзагообразные узоры на темных телах.

Гадюки.

– Что за черт? – прошептал Виктор, не сводя глаз с экрана. – Откуда вас столько?

Когда картинка в очередной раз обновилась, поток змей схлынул: они исчезли так же внезапно, как и появились, оставив после себя привычный пейзаж – поляну, сосны и кусты. Виктор проверил изображения с других фотоловушек, но кроме застывшей в ночи растительности ничего другого не обнаружил.

Он потер лицо, сгоняя усталость. Выключил ноутбук и лег в постель. Прикрыл глаза – и снова открыл, уставившись в потолок. Сон не нашел. Виктор нагнулся к рюкзаку и вытянул фотографию Лины. Он внимательно рассматривал снимок дочери, словно пытаясь запомнить каждую деталь лица. Губы его дрогнули, глаза часто заморгали, но Виктор сдержался, не заплакал. Отложил фотографию, глубоко вздохнул и погасил свет.

* * *

Шорох. Шелест. Шипение.

Виктор выпрямился в кровати и схватил фонарь. Опять этот звук откуда-то снизу, у двери. Виктор направил луч, но, как и прошлой ночью, не увидел ничего кроме обшарпанного пола. По дому растеклась густая тишина, нарушаемая лишь частым дыханием самого Виктора.

Он обвел фонарем комнату. Луч скользил по шкафам, ящикам, столу. Свет коснулся окна, и в его проеме мелькнуло бледное пятно. Виктор успел заметить густую бороду, космы волос – и злые угольки глаз. В следующее мгновение костлявое лицо исчезло.

Виктор вскочил с кровати и, схватив карабин, выбежал из домика.

– Эй, а ну стой! – крикнул он во мрак.

Виктор завернул за угол дома, но там никого не оказалось. У стены возле окна притулились бочки и груда старого хлама. Было непонятно, как незваный гость смог настолько близко подойти к окну, ничего не задев и не опрокинув.

Виктор обвел фонарем территорию кордона: ни души. Косматый человек скрылся в лесу. Зоолог выругался сквозь зубы и вернулся в дом.

* * *

На следующее утро Виктор первым делом связался с базой.

– Берлинг, что за ерунда здесь творится? – выпалил он, едва сдерживая раздражение.

– Ты у меня спрашиваешь? – поддел Берлинг. – Что там у тебя?

– В лесу кто-то бродит. Человек. Вторую ночь он подходит к кордону, вчера я засек его на фотоловушке. Ты же говорил, что чужаки сюда не проберутся?

– Верно. Въезд в заповедник мы полностью контролируем с наших кордонов.

– Может, местные? Здесь есть какие-нибудь поселения?

– Твой кордон находится в самой глухой части заповедника, до ближайших обитаемых хуторов – сотни километров по непролазному лесу. Да ты и сам прекрасно знаешь, что местные в заповедник не суются. Слишком строгий охранный режим, проблемы с законом никому не нужны.

– Обитаемых? Значит, есть и заброшенные?

Берлинг на мгновение замолчал, словно что-то вспоминая. Наконец, из рации протрещал его голос:

– Недалеко от твоего кордона раньше находился хутор Хильяйнен. Но он уже лет сорок пустует – с тех пор, как запретили сплав леса по Лунте. Местные покинули Хильяйнен, там никто не живет. Хутор даже на новых картах перестали отмечать.

Вздохнув, Виктор подошел к окну. Моросил дождь. На столе дымилась кружка с кофе.

– Еще вопрос, – сказал Виктор, включая ноутбук. – Вы не замечали ничего странного в поведении гадюк?

– Ребята говорили, что их побольше стало в районе твоего кордона, но такое иногда случается, лето ведь жарким было. А что с ними не так?

– Слишком активные и явно чем-то встревоженные.

– Им же в спячку впадать пора, – удивился инспектор.

– Вот именно. Ладно, Берлинг, мне пора. Лисы ждать не будут, пока я с тобой наговорюсь.

Отключив рацию, Виктор запустил на ноутбуке трансляции с фотоловушек. Но вместо изображений леса, полян и оврагов на него уставились сплошные черные кадры, будто кто-то занавесил объективы… или попросту сломал их.

– Что за черт? – Виктор стукнул по монитору, проверил соединение спутникового телефона с ноутбуком, но ничего не изменилось: камеры транслировали черноту.

* * *

Наспех покидав в рюкзак запасные фотоловушки и прихватив карабин с фальшфейером, Виктор зашагал в лес. Под ногами чавкали мох и жухлая листва, влажная дымка окутывала заросли бузины и крушины. Утром прошел дождь и смыл все то, что некогда было зеленым: лес казался тусклым и безжизненным, и лишь вкрапления киновари и багрянца придавали ему траурную торжественность.

Виктор выбрался к поляне, где вчера установил на рассохшемся пне фотоловушку. Объектив камеры оказался расколотым: кто-то его разбил. Виктор вытащил фотоловушку и задумчиво повертел ее в