три шага перепахало, разорвав Дождём клинков.

Закрутить меч вокруг себя, будто отбивая удары со спины. Ударить влево, вправо, рассечь воздух перед собой, заполняя тело и клинок жаром души.

С меча сорвались призрачные блики, пролетели по пять шагов и врезались в землю, вспарывая дёрн.

Первое, второе, третье движение Меча льда и света.

Четвёртое.

С моего клинка сорвался десяток призрачных копий меча, устремились вперёд, рассекая воздух и бесследно растворились в десяти шагах от меня.

Стена клинков. Второе умение. Жалкое подобие того, что совсем недавно показал Адалио.

Я даже не попытался повторить движения ещё раз. Опустил меч.

Опустил меч просто потому, что отчётливо ощущал — мне не под силу повторить мощь удара Адалио, направить его сверху вниз, да ещё и заставить вращаться.

Я буквально ощущал, как упрямится меч и пылающий в жилах огонь души.

Мало десять тысяч раз повторить взмах мечом. Теперь мне нужно десять тысяч раз повторить взмах мечом и наполнить тело жаром души, чтобы научиться использовать все умения пути меча.

Словно споря с моими словами, в отдалении, вокруг машущего мечом Адалио, ставшего на посвящении Великим паладином меча, засияли десятки призрачных росчерков, через миг слившихся в сплошной покров, закрывший его от моих глаз.

Это явно третье, а то и четвёртое умение меча. Да ещё и изменившее форму.

Ему не понадобилось десять тысяч раз повторить движения с огнём души.

Просто потому, что он Великий паладин меча, а я всего лишь Возвышенный мечник.

Ладно. Я стиснул зубы. Ладно.

Совсем недавно ночью я видел Кровавых воинов, которые были обделены дарами Хранителей, не обладали даже даром прочности тела, защищая себя сплошной стальной броней. Но при этом хвалились титулами Клинка. И хвалились не впустую, а заставляя проигрывать себе Великих паладинов меча и сияя аурой меча и копья.

Если уж сумели они, ни разу не использовавшие в сражении умения меча, то сумею и я.

Пусть я и всего лишь Возвышенный мечник.

В конце концов, высокие дары Хранителей идары используют для защиты и воодушевления солдат. Это очень нужно сейчас, когда на нас напал Реол. Но мало пригодно для Игр Предков, где всё решает личная сила и то, сколько умений пути меча ты можешь использовать. История знает примеры, когда даже Паладины меча становились чемпионами Игр, сметая всех, кто посмел бросить вызов их Дому.

Значит, там, где Хранители или Предок Амания недодали мне силы, я возьму своё умением. Я получу титул Меча, чего бы это мне ни стоило. Отец будет мной гордиться.

Правда придётся при этом обойтись лишь первыми двумя умениями Меча льда и света. Дождь клинков и Стена клинков. Не самыми сильными, не самыми смертоносными. Честно говоря, такого я не слышал ни раз в рассказах отца о чемпионах Игр и Клинках севера.

Впрочем, я снова напомнил себе, Кровавые воины не использовали даже первых умений меча. Обходились лишь простыми выплесками жара души, на которые способны даже старшие воины-простолюдины.

Стиснув зубы так, что они, казалось, начали трескаться, я медленно поднял меч вверх, одновременно с ударом сердца толкнул огонь души, наполняя им тело. Раз, затем другой, копя в себе злость и ярость, а затем влил всё это в удар меча себе под ноги.

Клинок словно удлинился в два раза, когда с него сорвался призрачный блик, рассёк траву у ног и глубоко ушёл в землю.

Ладно. Ладно. Я постараюсь...

Мысли замерли, гнев, ярость, злость вымело из моей головы.

Я медленно присел, впившись взглядом в разрубленную травинку. Неверяще коснулся её пальцами, ощутив холод.

Глаза меня не обманывали. Травинка, которая оказалась на пути моего удара, покрылась инеем.

А этого не могло быть.

Меч льда и света, которое показывал отец, действительно может изменять форму. Стоит только суметь влить в меч достаточно огня души и призрачные клинки превращаются в ледяные осколки, в рассекающие плоть пластинки льда, что прочней стали.

Но ни разу на моих глазах эти осколки не могли что-либо заморозить. Да они даже исчезали бесследно, не оставляя после себя и капли воды. Это лишь внешнее, наносное, показывающее как глубоко идар проник в суть пути меча.

Тем более невозможно проявить суть умения, его преображение в простом ударе. Я ведь просто махнул клинком, не плетя вязь движений Меча льда и света.

Что я сделал? И как?

Не знаю, сколько времени я бездумно пялился на оттаявшую травинку в своих пальцах. Из размышлений меня вырвал голос Глебола:

— Птенцы! Ко мне!

Глава 2

Визир скатал письмо, спросил у Глебола:

— И как ты это провернёшь?

— А ты зачем спрашиваешь? Раньше ты никогда не интересовался такими подробностями.

— Обычно господин Суав и не приказывал мне подобного, — Визир усмехнулся. — Наверное, не доверял. Но в этот раз чётко написано — Глебол и Визир, поручаю вам...

Глебол на миг скривился, буркнул:

— И всё же я промолчу, как и привык. Дай сюда.

Визир пожал плечами, протянул Глеболу письмо.

Тот молча сунул его в пламя костра, проследив, чтобы приказ господина Суава истлел дотла.

***

Первое, что бросилось в глаза, когда я увидел Глебола — это повязки на его теле. Левый рукав его халата был полностью отрезан. А сама рука закрыта от кончиков пальцев до плеча плотной и толстой повязкой, сквозь которую проступали пятна крови и лечебной мази. Вторая повязка выглядывала из-под ворота халата. Ещё и на щеке алый, едва стянувший края рубец.

Невольно я вспомнил, как выглядел Глебол, когда мы примчались ему на помощь в ту ночь и три Великих паладина меча всё же убили Клинок кровавого заката.

Стоя над его телом Глебол был покрыт кровью из десятков ран, шёлковый халат идара оказался нарезан на ленты. Левая рука висела плетью, перехваченная в плече жгутом из рукава.

Второй наставник, Визир, выглядел тогда всё же лучше. Наверняка в лагере нашлись сильные адепты внешних техник. Возможно, даже Великие заклинатели. Но даже им не под силу за несколько часов закрыть такие раны. Хорошо уже то, что Глебол на ногах, пусть и бледный от потери крови.

— Птенцы! — Глебол обвёл нас взглядом. — Или я уже не могу вас так называть?

Мы промолчали, и Глебол усмехнулся, тут же скривившись и прижав пальцами рубец на щеке. Мгновение его слабости было коротким. Опустив руку, он хмыкнул:

— Да, посвящение позади. Отныне вы полноценные идары. В этот раз финальное испытание жизни и смерти оказалось суровым. Много птенцов его не перенесли.

Теперь уже я с трудом удержался от гримасы. И совсем не боли. А возмущения. Чтоб эту Кузню Крови позабыли, а само название её стёрлось из людской памяти. Нас в ту ночь просто убивали. Под стрелами мы были ещё более беспомощны, чем в темноте пещер Кузни. Но