признаком я считаю, что мы совместными усилиями построили на одной из планет системы новую базу, на которой проходят переговоры, и установили комплекс-порталы. Теперь расстояния больше не будут помехой для ведения диалога. Если только удастся преодолеть технофобию мелькран, остальные вопросы решаться ещё легче.

С океана внезапно подул ветер, невольно заставивший людей поёжиться. Однако скоро они привыкли к нему, и даже нашли приятной принесённую прохладу.

— Я помню, что ты ещё год назад говорила что-то о неприязни, которую мелькране испытывают к технократической цивилизации, и о том, что они считали нас чем-то одержимыми, — спросил Макаров. — Помню, что мелькране пытались перевести развитие цивилизации Шат‘рэ на рельсы приоритета биоинженерных технологий. Тогда же речь шла о религиозных догмах. Удалось за это время разобраться, в чём дело?

— Кое в чём. В религии мелькран нет божества, нет места креационизму, идеям спасения, перерождения и прочего. Но существует сложная мифология и комплекс табу — например, на использование мыслящих машин. Путешествуя в космосе, они — как и наши экспедиции — натыкались на артефакты древних цивилизаций, ныне сгинувших. Нам сегодня известны Строители, Архитекторы, Пилоты, их знания, судя по всему, более обширны. Мы находим одинокие форпосты, заброшенные корабли и мёртвые города. Иногда даже встречаются целые опустошенные миры, регулярно подбрасывая сюжеты для писателей и киносценаристов, и повод для раздумий учёных. Кто это был? Зачем они оставили после себя все эти артефакты и, главное, куда ушли?

Религия мелькран предлагает свой вариант ответа. Согласно их мифам, в дни, когда наши далёкие предки оставались всего лишь приматами, не овладевшими ни огнем, ни инструментами, мелькране уже были развитой цивилизацией, вышедшей в космос. Тогда они шли по нашему пути: машины и компьютеры, искусственный интеллект. Если это правда, то, быть может, мы уже натыкались на следы далёких предков мелькран, сами того не зная.

Эпоха первого освоения космоса продолжалась достаточно долго — до тех пор, пока они не столкнулись с какой-то непонятной угрозой. Время, прошедшее с тех пор, многое исказило, и теперь неясно, что же это было: другая цивилизация, гражданская война или что-то ещё. Сами мелькране говорят о столкновении со злыми духами — ифритами, как назвал их один из наших сотрудников. Ифриты использовали технологии против их создателей, подчиняя себе и машины, и самих мелькран. Это называлось одержимостью.

— И столкнувшись с нами, они приняли нас за одержимых ифритами? — спросил Олег.

Инга кивнула.

— Мифы говорят о том, что разразилась война, отобравшая у мелькран космос, и поставившая их на грань вымирания. Когда всё закончилось, те, что чудом выжили, отказались от прежних технологий, решив начать всё сызнова, но в этот раз пойти по другому пути: биоинженерии. Тысячи лет спустя они вновь вышли в космос — и теперь являются теми, кем есть. Их образ жизни тесно переплетён с религией, их общество разделено на касты, и неприятие иных путей развития у многих его представителей граничит с фанатизмом. Вот что осложняет переговоры.

Зодер замолчала. Допив своё пиво, она продолжила:

— К счастью, это лишь мифы. Даже среди мелькран не так много истово верующих. Управительница Нэцке, на наше счастье, была из здравомыслящих, потому, в конце концов, смогла правильно оценить ситуацию и способствовала разрешению кризиса. Я надеюсь, придёт время, когда мы окончательно преодолеем взаимный антагонизм и начнём сотрудничать. Первый контакт прошел не слишком удачно, но и нам есть, чему поучиться друг у друга. Думаю, разум все-таки победит предрассудки.

Макаров уже не слушал диалог между Ингой и Штуром. Он смотрел на океан, где на горизонте появился парус яхты. Ни столетия истории, ни новые технологии так и не смогли искоренить из человеческого сознания романтический образ морского путешествия под парусами. Что может быть прекрасней, чем, оказавшись на борту корабля, поймать в силки трепещущей белой ткани ветер, и мчаться по волнам вперёд, пытаясь дойти до линии горизонта? Этого загадочного, полного чудес места, столь близкого — и столь же недостижимого. Ты можешь плыть сколь угодно долго, но горизонт всегда будет отдаляться от тебя. Не желание ли прорваться сквозь него, заглянуть за край земли побуждало людей строить машины, несущие их всё быстрее и быстрее, всё дальше и дальше?

Может быть. Вот только, думал Олег, с чем столкнется человечество, когда всё-таки добьется своего?