прошептал Макс; но поймал сам себя на нежданном уколе ревности — это к Настасье-то он взревновал своего пса! Вот уж — ничего более нелепого и придумать было нельзя.

Но, так или иначе, а это полное одиночество было сейчас Максу как нельзя более кстати. И даже не потому, что он хотел еще раз обмозговать принятое им решение. Нет — с решением-то никаких колебаний он более не испытывал. Вот только — его реализация была, мягко говоря, делом непростым. Макс не имел никакого права засветиться, приводя свой план в действие. И дело тут было даже не в профессоре и не в корпорации «Перерождение» как таковой.

После своей второй трансмутации, благодаря которой он стал выглядеть юным красавцем с обликом сказочного принца, Макс вернулся в корпорацию в качестве доверенного лица одного из её учредителей — Максима Берестова. И представил все необходимые для этого документы. Поверил ли в «Перерождении» хоть кто-то, что этот новенький — и в самом деле всего лишь доверенное лицо? Макса это волновало менее всего. Денис Молодцов — мнимый Денис Молодцов — предоставил ему фактически карт-бланш, позволяя осуществлять любые изыскания, какие Макс желал. Да иначе и быть не могло. Те отношения, которые существовали сейчас между Максом и профессором, лучше всего описывал стародавний термин сицилийской мафии: omerta. Обет молчания, круговая порука. Если бы он попробовал разоблачить Макса, то Макс уж точно изыскал бы способ разоблачить его самого.

Но — юристы «Перерождения» всегда соблюдали букву закона. Этого у них было не отнять. И они ни при каком раскладе не стали бы покрывать чьи-либо действия, наносящие урон интересам акционеров «Перерождения». Даже если бы действия эти исходили от представителя одного из главных держателей акций.

Однако же Макс обладал неким преимуществом, о котором юристы корпорации понятия не имели. Не успели пока докопаться. И теперь нужно было успеть — это преимущество грязным образом реализовать.

Выход в Корпнет у Макса имелся даже из дому — он позаботился об этом, как только обустроился в Москве. Так что из прихожей он сразу же пошел в рабочий кабинет своего отца — который стал теперь его кабинетом.

3

Из статьи, опубликованной на первой полосе газеты «Третий Рим»:

Руководство «Перерождения» продолжает отрицать факт хакерской атаки на свой сервер. Однако наше издание сумело получить сведения из осведомленных источников: кража данных с сервера корпорации действительно имела место. Причем наши источники утверждают: в руки похитителей попала информация, касающаяся новейшей технологии реградации, начало широкого применения которой корпорация еще даже не анонсировала. И есть основания полагать, что теперь нелегальное её применение может начаться раньше официального. Что, конечно же, должно будет подтолкнуть «Перерождение» к тому, чтобы как можно скорее выйти с этой технологией на глобальный рынок и установить свой полный над ним контроль. Как ни парадоксально, эта хакерская атака сыграла на руку тем, кто выступал за скорейшее внедрение реградации. Теперь все дискуссии на эту тему теряют смысл. Джинн покинул свою волшебную лампу.

Часть первая. ДЛЯ НОВОЙ ЖИЗНИ

Глава 1. Конвенция будет исполнена

Октябрь 2086 года

Январь 2087 года

Москва

1 

Максим Берестов знал: с юридической точки зрения это не была смертная казнь. Формально в мире не казнили преступников уже тридцать лет, с 2056 года — когда все страны на основе консенсуса приняли соответствующую конвенцию. Теперь никто не умирал по приговору суда. И наблюдатели (слово «зрители» употреблять в таких случаях было не принято), которых допустили шестого января 2087 года в засекреченную клинику на востоке Москвы, должны были засвидетельствовать, что преступник — не казнен, нет: подвергнут принудительной экстракции. Причем процедуру эту проводили под общим наркозом — хотя родственники жертв уже много раз подавали петиции в самые разные инстанции Евразийской конфедерации, чтобы это условие отменить. Ибо те, кого к такой не казни приговаривали, не вправе были претендовать даже на призрачное милосердие.

Ходили слухи, что наблюдателям скоро запретят присутствовать на таких вот экзекуциях — чтобы не поощрять в гражданах мстительность и жестокость. Но — пока что всё оставалось без изменений. Специальное помещение в клинике было разделено на две части пуленепробиваемым стеклом, за которым с одной стороны оборудовали некое подобие операционной, а с другой стороны — выставили в три ряда жесткие стулья для этих самым наблюдателей. Обычно стульев хватало на всех, но шестого января пришлось поставить два дополнительных: для особого представителя корпорации «Перерождения» и его референта. То есть — для Максима Берестова и сопровождавшего его охранника.

Макс в жизни не стал бы такие мероприятия посещать — ему хватало тех экстракций, которые он уже повидал в своей жизни. Однако возникли особые обстоятельства. «Я не стану смотреть, — мысленно повторял себе он, — просто посижу тут, пока всё не закончится. Не могу я бросить его сейчас».

Тот, он ком он так думал, был Александр Герасимов, которому всего две недели тому назад исполнилось семнадцать лет. Он ждал назначенного часа — хотя и не должен был находиться здесь. Такие процедуры по закону не предназначались для несовершеннолетних. Вот только — выглядел он теперь на добрых тридцать. И — в этом месте его хорошо знали. Так что многочисленные охранники в мундирах военно-медицинского ведомства ни на секунду не спускали с него глаз.

Да и Макс поминутно взглядывал на Сашку — просто не мог удержаться. Тот и сам его заметил: коротко кивнул и проартикулировал беззвучно два слова. И Макс решил, что это были слова: «Здравствуйте, доктор». Хотя Александр Герасимов знал его, доктора Берестова, вовсе не как первооткрывателя процесса трансмутации. Знай он, кто беседовал с ним ежедневно последние две недели, он уж точно не стал бы так откровенничать. А, может, и вовсе захотел бы и ему, Максу, проломить голову.

Однако Макс представился молодому человеку как судебный психиатр. При тех ресурсах, которыми обладала корпорация «Перерождение», он мог бы выдать себя хоть за генсека Организации независимых наций. И ему поверили бы. А раскрывать свое инкогнито он просто не имел права. Однако он, Максим Берестов, всё равно испытывал неловкость, понимая, что обманул этого мальчика — который, правда, выглядел теперь лет на десять старше его самого.

— Максим Алексеевич! — Сидевший сзади референт (то бишь — охранник, приставленный «Перерождением») склонился к