Ибица у каждого своя

     Ибица, Джордж. Мужчина шел по пляжу вдоль кромки воды, глядя куда-то вдаль. Седая бородка, концы шейного платка развивались в такт порывам ветра. Идти было непросто, если волны доставали до него, ноги оказывались по щиколотку в воде, погружались в зыбкий песок. Сильные волны обдавали его брызгами, пытались утащить с собой. Но он двигался дальше, аккуратно обходил скальник, ряды тяжелых пляжных кресел с загорающими в зоне прибоя людьми. Иногда мужчина останавливался, заговаривал с кем-то, а если поблизости были дети, доставал конфеты из карманов бридж. Пара девушек, расположившихся чуть в стороне от моря, наблюдала за ним.

    − Надеюсь, этот не притащится сюда?

    − Смешная. Что-то на себя набрось, не будут и клеиться. И еще, ты ошибаешься, он...

Молодой мужчина − их спутник вернулся на свой топчан, вручил девушкам стаканчики с водой, пояснил:

    − Это же местная знаменитость. Джордж Злодей Перкинс − барабанщик, байкер и еще много кто. Дважды меня на спор перепил, а как он играет в покер и вист... Отличный дед!

    − Злодей?

Мужчина рассмеялся.

    − Вы его не слышали. Голос! Низкий, с хрипотцой, бас, и актерские способности. Потрясно озвучивает новости, особенно апокалиптические. А еще Джордж на пол укладывает бары, когда поет детские или лирические песни. Как-то в начале девяностых, Сандра проходила мимо караоке, услышала Maria Magdalena в его исполнение, ворвалась в зал: "Вот черт! Какого этот злодей уродует мои песни?!" Потом-то они познакомились, помирились. А он, "Злодей".

     Солнце светило изрядно, да и припекало. Джордж опустил пониже козырек бейсболки, поправил желтые поляризационные очки. Он шел дальше, неумолимо приближаясь к точке, с которой откроется вид на фасад ресторана "Talamanca", что над бухтой. Конечно, можно было избрать и другой, более щадящий маршрут, а то и вовсе отправить мальчишку с поручением. Но Джордж предпочитал не баловать себя в те периоды, когда нужна была максимальная мобилизация, напротив, выбирал более сложные пути, для проверки себя, тренировки духа. А еще он любил море и, двигаясь по пляжу, мысленно вступал в диалог с ним.

     Еще двадцать шагов, десять. Синий или красный? Другого варианта связи, кроме визуальной, на этой стадии не допускалось. Напряжение нарастало, кровь стучала в висках. Синий или красный? Еще весной ему несказанно повезло, поиск дал результат: встречу с человеком, пролившим свет на давние события, так интересовавшие Джорджа, да и не его одного. Никого не привлекая для помощи, он набрасывал свою сеть, вникал в новые данные, все расширяя и расширяя "плацдарм" понимания, вгрызаясь в него. А месяц назад Джордж захлопнул папку, отправил наверх собранные материалы и свой план. И просьбу. Он выторговал право решить этот вопрос самостоятельно более четверти века назад. Но прошло столько лет, Джордж ждал подтверждение: добро или отказ, "синий" или "красный"? Были еще два варианта, но Джордж не особенно верил в них. Остановился, ополоснул лицо, выдохнул. Уже скоро. Веерные пальмы на рамбле за пляжем, наконец, перестали закрывать огромную рекламную панель ресторана. Пальма на Talamanca горела желтым. Он знал, что это значит, Джордж рухнул в прибой.

    − Хорхе, смотри, этот Злодей может утонуть!

    − Глупости, он так купается.

     Ибица, Мария. Клубная зона общины Олеандр − каре из семи старых, без колес уже, трейлеров, навесов и площадка в центре. Плюс пара магазинчиков "про всё" на въезде. Плюс десяток сосен и акаций, создающих, и тень, и естественный антураж.

Скоро праздник − День общины. Группа разновозрастных женщин: аборигенок, их гостящей родни и примкнувших хиппи, расположились на помосте в тени акации. Обсуждалось меню, программа проведения. Мария, одна из основателей общины, задавала тон: "Дора, допиши еще четыре больших скамьи − под трейлеры поставим, и два десятка стульев, лучше пластиковых".

Она была довольна собой, просто порхала, настроение и здоровье все на подъеме. И причина понятна: по правую руку на циновке внучка Виктория. Три года не виделись, и вот приехала, гостит уже месяц. С новой подружкой − итальянкой внучка плетет гирлянду, перешёптываются − врачихи и тут нашли друг друга.

Как же Виктория похожа на дочь! Такая же смышленая, красавица, легка в общении, легка на подъем. Вчера они спускались на велосипедах на рынок, бродили с корзинками, выбирали и приценивались. Купили шелковые ленты для волос: красную и синюю, одинаковые плетеные сандалии, и футболку деду − с черепом, естественно. А потом пили на пристани сидр. Распущенные волосы, никакой косметики, при первой же возможности − босиком.

Телефон, Вика подскочила, метнулась к сумке ответить на звонок. Три прыжка на левой, два на правой... Мария укусила себя за руку через ткань. Так, чтобы никто не увидел. А если и увидели, не поняли, не распознали смену настроения на лице. Старый трюк. Виктории сегодня столько, сколько было их Рите тогда. Когда она пропала, если это можно так назвать. Боль от укуса пронзила, позволила перезагрузиться. "Да, нужно привести еще два котла и пару барбекюшниц, − она рассмеялась, − все верно, Дороти!" Старая Дора, соседка, вела записи, и уже открыла было рот. Но тут зазвонил телефон Марии − Джордж.

    − Джорджи! Ты договорился по макрели и тунцу?

Джордж был не один, рядом музыка, смех.

    − Договорился. Слышишь? Тунец − просто восторг!

Восторг означал "внимание". Мария уединилась с трубкой в трейлере-кухне. Муж сообщал, что весь в репетициях, вернется завтра, а сейчас встретил группу русских. "Витья-Витьек, Альёна и еще, с ними поем песни. Скоро чемпионат и все учат русский!"

    − Мы немного спели гимн, выходила Катюща, и эту песню "Моя тен играет зафтра блюз".

     Вот она − "врезка". Все, что было в сообщении до неё и после − пустышки и дополнение. Затем он снова удачно вплел "восторг" и, наконец, кому-то: "Завтра напьюсь, а на утро нужны будут только старая кухарка и хорошенькая экономка!" Итак, роли распределены.